Кирилл Берендеев - И ты, Гомер! Фантасты о писателях

Просто я безумно тебя ревную. Даже к этому твоему другу. Даже к твоему «ремингтону». Скажи, ты меня любишь? Ответь сейчас же, услышь меня, где бы ты ни был!

Ты говоришь, что у меня есть дар, у меня талант. Меня не заменишь ни китайским опиумом, ни магрибским гашишем. Я пылкая любовница, утоляющая твою жажду, и я же – твой проводник, уводящий за грань… В языке, который связал нас, который обоим нам чужой, нет подходящего слова. Ты называешь меня скользкой лгуньей, змеей, ворожеей и кукловодом миражей, сумеречной попутчицей и штурманом мира видений, и все это правда, но все это не то. Помнишь, ты рассказывал мне про книжку того англичанина, его мальчишеские воспоминания о школе. Я нашепчу тебе на ушко: ты можешь ласково звать меня stalky, милый, ты можешь даже вставить все это в свой дурацкий роман. Ведь я уже не раз помогала тебе в твоей писанине, правда? Я знаю, ты благодарен, ты ценишь меня… Знаю, мой трепетный птенчик.

Всякий раз, когда ты валяешься передо мной на смятых простынях, в испарине, такой нелепый и беззащитный, как перевернувшийся кверху брюшком жук, меня охватывает смесь жалости и странной гордости. Что я могу делать с тобой… Зовешь меня своей госпожой и королевой, канючишь и клянчишь, моля о продлении удовольствия, бедняжка.

А потом, в помутнении, осыпаешь площадной бранью, проклинаешь, как пощечинами хлещешь словами, задыхаясь от ярости.

Иногда мне хочется убить тебя. Я представляю, как сделаю это… Мне кажется, это будет просто. Ты упадешь в судорогах на этот дощатый пол, фисташковые глаза твои потеряют свой цвет. А я буду смотреть на твою агонию и прислушиваться к себе – шевельнется ли что-нибудь внутри?

Убью тебя. А потом себя. Умрешь ты, умру я… Хи-хи-хи, вот видишь, я говорю сплошные глупости. Умереть – ха! Мой милый С., если бы это было так просто… Все-таки хорошо, что ты всего этого не слышишь.

Но что это? Скрип ступеней, шорохи, скрежет ключа в замочной скважине. Ты пришел, мой мальчик! Я так ждала тебя, и вот, наконец, ты здесь… Мы поиграем с тобой прямо сейчас, ведь правда?

Возможно, именно сегодня ночью я убью тебя. Отравлю тебя, остановлю твое глупое большое сердце. Может быть… Я еще не решила. Не будем думать о будущем, здесь и сейчас есть только я и только ты. Мы дополняем друг друга, как могильный гранит и высохшие розы.

Называй меня любым именем из тех, что ты придумал. Зови меня отравой и проклятьем, трупно-зеленой сукой и изумрудно-зеленым очарованием. Сравнивай мой цвет с душистыми травами и тошнотворной плесенью. Сравнивай мой вкус с затхлым могильным холодом и свежестью разрывающего штиль ветра. Все это я. Вся твоя, я с тобой вместе до конца.

Твоя девочка с горьким привкусом полыни. Твоя Зеленая Фея, призрачная ведьма туйона, твоя личная абсентовая иллюзия. Исполнительница желаний, игривый джинн, запечатанный в бутылку L. Lemercier & Duval, тридцать четыре миллиона инфляционных марок за штуку. А может и дешевле – валютный курс в этом Богом забытом городишке дрожит и пляшет, как трехлинейка в руках у новобранца перед свистком к атаке.

Сказочник обмакнул перо в чернильницу, на миг зажмурился, с предвкушением улыбнулся и каллиграфическим почерком вывел: «По вечерам Королева кормила тигров, а Король вышивал крестиком. Или, кажется, наоборот. Впрочем, это и неважно. Потому что, когда тигры были сыты, а вышивка закончена, Король с Королевой выходили на балкон и, обнявшись, любовались на звезды. А звезды любовались на них.» Счастливая улыбка озарила лицо Сказочника.

– Дорогой, вынеси мусор, – крикнула из кухни жена.

Сказочник вздохнул, отложил перо и пошел выкидывать мусор. Через пару минут он вернулся, вымыл руки и снова сел за стол. Ненадолго задумался, а потом продолжил: " Дом, в котором жили Король с Королевой, все время менялся, как по волшебству. С утра он мог проснуться китайской пагодой. В ненастье он любил превращаться в мрачный готический замок. А на праздники обряжался в пышную дворцовую форму. Внутри дома тоже творилось волшебство. Например, когда Король с Королевой хотели покушать, на столах чудесным образом появлялись изысканные кушанья. А после царской трапезы мусор и грязная посуда исчезали сами собой, как по мановению волшебной палочки»

– Милый, ты не пропылесосишь ковер?

Сказочник почесал затылок, встал и пошел за пылесосом. Вскоре ковер был идеально чист, и Сказочник смог вернуться к своей истории. Пару минут он раскачивался на стуле и смотрел в потолок, ожидая вдохновения. Наконец, дождавшись, Сказочник с облегчением вздохнул и осторожно написал: «И была у Короля с Королевой замечательная дочка. Конечно же, в таком чудесном замке появиться она могла только чудесным образом. Как известно, обычных детей приносит аист. А королевскую дочку принесла белая лисица…»