Кирилл Берендеев - И ты, Гомер! Фантасты о писателях

Утром Сергеев встал бодрый и веселый. От вчерашней лихорадки не осталось следа. Вот только сбитая постель пестрела бурыми пятнами. Неужели не выдержал?

Рассматривая в зеркале измазанное кровью лицо – почему именно оно? – Сергеев не сразу заметил, что… Что?! Немного ниже подмышек из боков выросли две новые руки, длинные, мускулистые, покрытые нежной молодой кожей.

«А?..» – задумался Сергеев. – «Хорошо же», – сказал голос.

Руки слушались, как родные. И точно, хорошо. Как раньше он обходился всего двумя? Скорее к ноутбуку!

«Люська! Где тебя носит, негодница рогатая!» – кликала за окном старуха-соседка козу. Сергеев запнулся. Из-под кровати выглядывала обглоданная нога с раздвоенным копытцем. «Это я ее, да?» – вяло удивился Сергеев. – «Ерунда, не бери в голову», – отозвалось в голове.

С двумя парами рук дело пошло куда как быстрее. Текст, струившийся ранее ручейком, полился речкой. Уже недели через три Сергеев закончил «Героя против пиратов». Идеи роились в мозгу, причудливо смешивались и без помех выплескивались на винчестер. На свет последовательно явились «Герой и щит императора», «Герой и леса Капа-Ламуры», «Герой и зрачок Зунги», «Герой и сорок наложниц мудреца».

Народ покупал и требовал еще. Тиражи росли, издатель потирал руки. «Наложниц» выпустили в подарочном оформлении; в комплекте шел снятый «Пентхаусом» видеофильм. Совет по культуре подал на издательство в суд за садизм и смакование перверсий. Скандальный процесс закончился ничем, но поднял продажи втрое.

Сергеев ничего этого не знал. Его переполняло счастье. Время разделилось на две части. Днем Сергеев творил, воспарял в горние выси, направлял властителей мирских и духовных. Ночи радовали животными страстями. Он выслеживал и загонял жертву, пил последний вздох жизни, а после пировал. Когда он был сыт, то скитался по окрестным лесам чудовищным хайдом или восторженно выл на Луну.

С книгами множились конечности. Сергеев распух, стал похож на… Сразу и не понять, на что именно. Но кому интересны отражения в зеркале? Не о чем беспокоиться.

Деревня замерла в тревоге. Бабки судачили про вурдалака, живые пока цепные псы вечерами плакали, как кутята, и просились в дома. Мужики обсуждали невиданные следы, грешили на волков и мечтали об облаве, только какая облава, когда их осталось полтора человека – тех, кто может держать ружье! Слухи, один другого невероятнее, ползли по округе.

Зашевелились аномальщики. Махайрод добрался до наших мест, говорили одни. Нет, отвечали другие, исконно русского зверя, пещерного медведя, выгнала из чащоб дурная экология. Сошлись в одном: нас посетил гость из плейстоцена! И сорвались в экспедицию; записать на видео, а лучше – отловить, чтобы посрамить академических скептиков.

Обвешанные аппаратурой, они углубились в лес на закате. Вышел один. Невменяемый, прижимающий к груди камеру для ночной съемки. Его подобрал дальнобойщик, глянул, интереса ради, записи, и опытного, тертого жизнью мужика проняло до тошноты. Водила влил в глотку спасенного стакан водки, только бы закрылись мертвые от ужаса глаза, и придавил педаль. В столице, не заезжая на терминал, сдал найденыша знакомому из ФСБ. Пусть разбираются, на то и безопасники!

Сергеев дописал последний абзац, сохранился и вошел в почту. Новейший роман «Герой и дураки» отправился проторенным путем. Стемнело, и зверь – или бог? – внутри темнил сознание, прибирал власть над телом. Пора на охоту, за парным мясом.

Добыча сама пришла в его логово. Она сопротивлялась, плевала огнем и жалила. Глупыши, так даже смешнее!

Изумрудная клякса металась в окуляре ноктовизора. Погасли всполохи выстрелов. Взвод осназа остался лежать у двери и окон мертвыми, остывающими грудами. Лучшие парни погибли за секунды, майор не успел скомандовать отход. Он сглотнул, крепко зажмурился и махнул рукой.

Две гранаты из подствольника встретили тварь в прыжке.

Серегин проснулся, как от толчка. Ночь глядела в окно желтыми бельмами фонарей. «Зачем я живу? – подумал Серегин. – Что останется от меня после смерти? Пустота?» «Напиши книгу, – произнес в сознании чей-то голос. – Великую, мудрую, божественную Книгу!» – «Да».

Тьма ласково улыбнулась.

Милый С., мой мальчик с фисташковыми глазами и пепельной душой, сегодня вечером мне так не хватает тебя! Я скучаю. Знаю, ты не поверил бы, скажи я это вслух, тебе в глаза. Ты привык считать меня бездушной стервой, беспощадной сукой. Хищной пумой, разрывающей когтями твое дурацкое большое сердце.