Даниил Торопов - Игра «Другая Жизнь»

– Надеюсь, ты понял, за что тебе это, скотина. А теперь берись за мою болезнь нормально, иначе тебя будет в следующий раз ждать сюрприз в подворотне.

Он был испуган и, вытерев мою медкнижку. понял, что на ней ничего не пишется. Тогда он взял чистый лист, что-то там написал и положил лист в файл, сказав, что с этим мне нужно в такой-то кабинет. Показав ему кулак, я побежал в туалет по естественным причинам, там же я попытался прочесть, что он написал. Понял только имена и в серединенаписанное слово «неврологически». Я сходил в нужный кабинет. Меня напривили в другой кабинет к психиатру для проверки и сказали, что меня лечить будет тот доктор только после проверки меня на вменяемость. Затем мне предложили отправиться в психбольницу, сказав, что если у меня найдут шизофрению, то можно получать пенсию. Я подумал, что какая мне работа с такой-то болезнью, а вот с пенсией уж как-то жить можно, и я согласился. Отправившись туда, я рассказал всё, как есть врачам, и честно ответил на вопросы. Мне два из двух докторов поставили диагноз «шизофрения в ремисии». Понимая, что психиатрия для здоровых людей то еще наеб… во. и понимая, что у меня шизофрения в ремисии, а это значит – могу бл… ть выздороветь оттого, чего нет на самом деле в любой момент и не получать пенсию. Ну, как видишь, я здесь притворяюсь шизиком с галлюцинациями, говоря врачам, что вижу, как за мной постоянно наблюдает розовый гусь и показываю им на него. Если что, я его не вижу. Кстати, от болезни постоянного мочеиспускания меня вылечили, по крайней мере, я так уже не бегаю в туалет, а хожу раз пять в день все благодаря верным таблеткам. У меня оказался гиперактивный мочевой пузырь. И пенсию я получаю регулрно, а проверяют меня раз в год, что я до сих пор болен и не опасен ни для кого. Поэтому я всеми силами подверждаю свой диагноз «анатидаефобия» (фух, еле выговорил) для того, чтобы просто наслаждаться жизнью и получать больше денег. Ведь, работая продавцом диванов, я ездил домой на такси, так как в селе живу и автобусы под вечер не ездят и на руки я получал за работы с учетом оплаты дороги меньше, чем сидя дома и ничего не делая – пенсия. Выбор очевиден – розовый гусь постоянно смотрит, как я писаю.

– Да, интересная история, ну всё, мне пора!

Я достаю таблетку, а этот псевдошизик хватает меня за руку и говорит:

– Подожди, как вернешься к нам, расскажи мне всю правду, а что, если и вправду мы живем в твоей голове. Я слышал, что космос фотографировали и он был похож на нервную систему мозга человека, а наше рождение клетки похоже на рождение звезды. Ну, глотай!

– Ты явно что-то перепутал, но, если я вернусь, а ты меня о чем-то спросишь, то расскажу. Бывайте, пацанва, чау, банбина.

Как только я проглотил таблетку, меня тутже начало клонить в сон. Я прилег, открыл глаза и увидел другую палату, в которой я подключен к аппарату, в меня воткнуты трубки, а возле меня сидит Гайка и что-то говорит, глядя на меня. Она увидела, что я отрыл глаза, резко встала. Я вижу, что ее рот шевелится, но не могу понять того, что она говорит. Она обнимает меня, глаза ее горят. Я вижу слезы счастья, но не могу обнять ее в ответ – мое тело не слушается меня. Она кричит, зовет кого-то. Я понял, что это и есть моя жизнь. Моргув, я увидел снова палату психбольницы. Не выдержав, я начал кричать:

– Нет, это так не должно закончиться, я вернусь, вернусь, Гайка! Нееееееееет!!!

– Кто вернулся-то?

– Он опять вернулся.

– У него приступ.

– Я тоже хочу увидеть эту гайку и хочу узнать, из чего она сделана! Вдруг она люминесцентная.

– Неееееееет! Я не останусь здесь! Дайте мне таблетки! Дайте мне таблетки! Ааааааааааа!

В палату вбегают санитары с бинтами и шприцом, пытаются меня связать. Я закрываю глаза, словно пытаясь вернуться в прошлый сон, вспоминаю, что там было, и тянусь туда. Я вижу Гаечку: она держит руки, словно молится. Врач стоит возле Гаечки, ставит мне укол. Картинка пропадает. От ощущения того, что в меня входит игла, закрываю глаза. Чувствую, что это то – вот там мне делают укол – это то, что надо, надо сделать рывок и там очнусь навсегда. Тянусь к ощущению укола, думаю.

– Да, да это здесь!

Открываю глаза и вижу, как санитары вытаскивыют иглу из моей руки и связывают меня, сдерживая все мое тело. Я понял, что я проиграл, и мне нужно больше таких таблеток.

Расслабившись, я принял свою судьбу: меня кормили с ложки. Бедный Пухляш приходил, с грустью поглядывал на меня и пытался говорить, Малевич что-то рисовал. От вони я сблевнул, так и продолжив вспоминать ее черты лица. Я потерял чувство времени, ко мне подошел санитар и начал развязывать, что-то говоря мне. Он проводил меня на завтрак, дав мне другую пижаму. Ивана также освободили от кровати, и он молча следовал везде за мной, даже в туалет. Он зачем-то попросил санитаров отправить меня и его в банный день в другое здание, на что санитар сказал, что посмотрит на наше поведение. Но мне было наплевать, я хотел вернуться туда: к ней, к моей Гаечке, и к моей привычной жизни. Я там словно в коме, и это успокаивало меня, что этот шизик ей ничего не сделает. Единственное, что меня беспокоило, удасться ли мне достать у Пухляша достаточное колличество таблеток для того, чтобы отправиться обратно и раз и навсегда остаться там. И есть ли у других такие же таблетки и можно ли мне у врача взять такие же. Поговорив с Пухляшем, мы договорились, что в знак извинения полднических вкусностей я ему дам больше, чем ранее. Он также сотряс с меня пять сигарет поверх за невыполнение обязательств, о чем мы, якобы, ранее уже договаривались. Также договорились, что синие таблетки мне не нужны. Удалось узнать, что я уже пытался добиться, чтобы мне выписывали такие же таблетки. Но главврач как ни странно после того, как я ей все рассказал, отказалась мне выдавать эти таблетки, сказав, что для человека с деменцией они противопаказаны. И мне не удалось ее вразумить. И также я уже проверял всех больных лежачих на этом этаже. Было весьма забавно наблюдать, как вовремя сончаса Иван уговорил человека-апатию продать душу дьволу ради нашего освобождения, на что тот сказал просто: