Владимир Шитик: Последняя орбита

Первую ночь в академическом городке Павел, как и накануне в Минске, спал плохо. Но потом… Потом он засыпал, едва коснувшись головой подушки.

Дом, что прятался в березовой роще немного в стороне от главной дороги, сначала не привлекал внимания Павла. Ему как-то и в голову не приходило, что здесь он проведет не один час, занимаясь напряженной и, может быть, немного однообразной работой.

И вот его пригласили сюда.

На пороге дома Павла встретила женщина в белом медицинском халате.

— Заходите, — как маленького взяла она Павла за руку.

Павел послушно пошел за ней. Женщина подвела его к группе незнакомых людей, стоящих в большом, подобном на цирковой манеж, светлом и неожиданно высоком для этого приземистого дома зале. Каждый поздоровался с Павлом за руку, назвав свое имя. Павел с интересом оглянулся.

Посреди зала стояла центрифуга. Наверно, такая же, как и та, на которой когда-то тренировались первые космонавты и о которой Павел много слышал и знал. В самый потолок упиралась стальная ось, от которой расходились две стрелообразные руки-фермы. К одной был прикреплен противовес, к другой — что-то похожее на кабину пилота в сверхзвуковом реактивном самолете.

Женщина, которая привела Павла, сказала:

— Здоровье ваше отличное. Но для космонавта это не все. Он должен привыкнуть к тем условиям, которые, возможно, встретятся во время экспедиции.

Павла переодели, посадили в кабину, обвили добрым десятком проводов, которые тянулись к многочисленным приборам.

— А руки держите вот на этих кнопках, — попросил один из операторов.

— Зачем? — спросил Павел взглядом.

— Таким образом проверяется ваша способность быть внимательным во время перегрузок. Левую кнопку нажимайте, когда вот на этом табло станут вспыхивать красные огоньки, — оператор показал на лампочки, укрепленные перед глазами Павла. — А правую, наоборот, отпускайте, когда почувствуете себя плохо. Только не стесняйтесь, приборы все равно сами нам расскажут, что с вами происходит.

В зале погас свет, коромысло плавно тронулось с места и, набирая скорость, понеслось по окружности.

Зажигались красные огоньки, Павел нажимал левую кнопку, отвечал на вопросы, а самому вспомнилось детство.

…Старшие мальчишки из их детского дома, когда подмерзло соседнее болото, притащили откуда-то обыкновенное колесо от телеги и длинную жердь. Несколько минут — и карусель была готова. Он, Павлик, закоченел, пока дождался очереди на салазки, прикрепленные к концу жерди. Ему было и весело, и страшно, когда санки медленно двинулись с места. А вскоре уже все вокруг слилось в одну полосу, к горлу подступил комок. Чтобы не закричать — друзья не простили бы трусости, — он закрыл глаза и сколько было силы вцепился в жердь. Когда его сняли, он победно улыбнулся и, шатаясь, поплелся в снежный сугроб. Снег был мягкий и холодный. Немного полежав в нем, Павлик побрел домой. Потом он долго боялся подходить к карусели.

— Как вы? — услышал Павел голос оператора.

Он хотел ответить, что ему хорошо, и вдруг почувствовал, что тело начинает деревенеть. Но все же ответил:

— Нормально!

Еще через мгновение тело словно налилось свинцом, а грудь сдавило так, будто на нее наступил слон, сначала одной ногой, потом другой… До слуха донеслось: «Шесть „g“». В затуманенном мозгу мелькнуло: «Ого! Я вешу уже четыреста пятьдесят килограммов». Он хотел снять правую руку со спасательной кнопки и не мог. Рука казалась тяжелой каменной глыбой. И вдруг все закружилось, запрыгало, полетело в разные стороны. Мелькали разноцветные огоньки-сигналы, что-то тревожное гремели наушники, кабина проваливалась вниз. Павел ждал, когда наконец он ударится о стенку или потолок…

«Спуск!» — как-то подсознательно мелькнуло в голове. Павел с облегчением вздохнул и виновато взглянул на операторов, врачей, ассистентов. Но те и не думали упрекать его. Наоборот, в их глазах было удивление: первый раз такую перегрузку может выдержать далеко не каждый.

— Ну и сердце! — сказал врач, показывая Павлу кардиограмму, на которой осциллограф вычертил ровные черточки, почти такие же, как и перед тренировкой. — Молодец!

Откуда врачу было знать о той карусели!

Занятия на центрифуге вскоре окончились. Через некоторое время Павел мог уже довольно долго выдерживать двенадцатикратную перегрузку. Вестибулярный аппарат космонавта привык к внезапным изменениям веса и положения тела.

А впереди Павла ожидало куда более серьезное испытание. Однажды его привезли в помещение, где находился макет кабины космического корабля.