Владимир Шитик - Последняя орбита

Взволнованные, полные решимости с честью выполнить задание Родины, возвращались космонавты в этот вечер на подмосковную дачу.

Все радиостанции мира передали сообщение Всесоюзного Космического центра: «21 ноября в 16 часов стартует первый советский межпланетный корабль „Набат“».

Невероятное сбылось! Человек направлялся в далекий путь к другим планетам.

На стартовом поле космодрома было тихо. Провожать космонавтов приехали члены правительственного комитета, ученые, родные и близкие космонавтов. Внешне спокойные, торжественные, они в эти последние минуты старались добрым словом, шуткой подбодрить тех, кого не увидят долгие месяцы, кому встретятся в пути трудные испытания.

Павел был с Витей. Давая Вите разные советы, полезные в повседневной жизни и ненужные в космосе, Валя только изредка бросала взгляды на Павла, и он был благодарен ей за это. Он хотел многое сказать девушке и в других обстоятельствах сказал бы обязательно. А сейчас не мог. Да и зачем? Он счастливее Бурмакова, хотя и немного грустный. Он посмотрел в ту сторону, где находился Бурмаков. Окруженный толпой известных ученых, многих из которых Павел знал только по портретам, Бурмаков вовсе не выглядел несчастным. Наоборот, он казался счастливее тех, кто оставался на Земле.

Время шло. Репродукторы сообщили: «15 часов 30 минут, время прощаться». Потом снова неумолимый металлический голос объявил: «До старта осталось пятнадцать минут».

Трое космонавтов отделились от толпы, по традиции поднялись на возвышение, минуту постояли там, далекие уже в мыслях от всего, что происходило рядом.

С напутственным словом выступил председатель Космического центра. Павел заметил Валины глаза, полные слез, и ее руку, поднятую на прощание. Он помахал в ответ. Еще мгновение, и они уже только втроем — Бурмаков, Павел и Витя — направились к кораблю. Металлический голос остался где-то далеко сзади, предупреждая присутствующих не приближаться к стартовой площадке.

Павел увидел прикрепленные к кораблю ракеты. Они должны были вывести «Набат» за пределы атмосферы. Взволнованный торжественностью момента, он вошел в люк корабля, механически, будто делал это каждый день, проверил показания приборов, опустился в рубке в свое кресло. И вдруг сразу вернулась ясность мысли. Земля и то, что там осталось, отдалились. Здесь жизнь шла своим чередом. Павел нажал кнопку, и прозрачный предохранительный антигравитационный колпак, который должен был уменьшить воздействие силы ускорения, опустился над креслом. Его товарищи успели это сделать раньше. До старта оставалось тридцать секунд. Павел взглянул на экран телевизора, показывавший подземный зал космодрома, где собрались все, кто провожал их, хотел найти Валю в толпе, но не успел. Раздался глухой гул, на телеэкране замелькали молнии. Неприятная тяжесть прижала Павла к пружинистой поверхности кресла. А когда на экране посветлело, поле космодрома выглядело на нем маленькой точкой.

Бурмаков освободился от предохранительного колпака, подошел к пульту управления, позвал к себе Павла и Витю. Многочисленные приборы мерцали красными, синими, зелеными лампочками, гудели, напевая свою бесконечную и только им понятную песню.

— Витя, — приказал Бурмаков, — открой боковые иллюминаторы.

Юноша повернул черный рычажок, и яркий солнечный свет залил рубку.

— Земля! Смотрите, Земля! — закричал Витя, вглядываясь в иллюминатор.

Земля, окутанная облаками, голубела в черной бездне неба справа от корабля. Где-то там, на неясно видимом отсюда материке Европы, находилась Москва. Чуть дальше космодром, где еще стояли их друзья, родные, близкие. Они ждали сообщения из ракеты. Бурмаков посмотрел на земные часы, что висели рядом с астрономическими. С момента старта прошло пятнадцать минут. Корабль уже выведен на временную орбиту вокруг Земли. Пора подавать о себе весть. Степан Васильевич включил телевизор прямой связи. Матовый экран ожил, промелькнули очертания зала, космодрома и наконец на нем появилось лицо председателя Космического центра.

— Поздравляю с удачным стартом! — сказал он. — Как чувствуете себя?

— Нормально, — лаконично ответил Бурмаков. Остальное за него передали приборы, которые отмечали их поведение после старта и в первые минуты подъема.

Председатель удовлетворенно кивнул головой. Экран поплыл, на нем крупным планом появились лица тех, кто находился в зале. Это было традиционное последнее прощание. Потом на экране снова появился председатель. Подняв руку, он торжественно сказал: