Олег Котенко: Багровый туман

Нет, не нужно говорить! Мысли парят вокруг нас — ты когда-нибудь видела северное сияние?

Использовать собственное тело для того, чтобы слушать, видеть и говорить — это грубо и примитивно. Ты пойми, Марина зачем? Зачем? Ведь мир становится гораздо красочнее, если воспринимать его своей сущностью. Зачем же ограничивать себя ужасающе узкими рамками?

Ты только посмотри на это небо, на это море! Что ты видишь? Мерцающие точки на черном фоне? Воду? Вот именно. Ты видишь воду, ты везде видишь воду — и все видят только воду, к сожалению. А посмотри на эти скалы. Камень? Чешуйчатые корни деревьев? Пожухлая трава? Да…

«Грустно, что мы в нашей слепоте собираем шипы вместо цветов…» [1] My Dying Bride

А теперь закрой глаза. Прислушайся к своим ощущениям. Скалы, море, небо — видишь, и сияющие шары, и призрачные фигуры. А вот — звезды, слышишь их голоса? Вон, переливается белым и желтым. Она радуется, скоро у нее родится сын. И она уже придумала ему имя но назовет его позже. А вон, далекая, темно-красная. Она устала, скоро она умрет, но боли нет. Наверное, даже звезды устают от жизни.

Давай, Марина, пойдем — все в наших руках, все в нашей власти. Мы помчимся по лугам, полетим над лесами, над туманами. Хочешь, мы войдем в самое сердце Земли? Там тоже кипит жизнь.

Там живут камни. Вполне серьезно — кто сказал, что камень не способен двигаться и мыслить? У некоторых народов существует поверье: после смерти душа неправедного человека вселяется в камень, чтобы каждый, проходя мимо, мог пнуть его ногой — таково его наказание. Может быть, это и есть Ад — он здесь, мы живем в нем, мы — Дьяволы?

А хочешь, мы вообще покинем этот мир? Мы пойдем туда, где живут духи, бестелесные создания. Хочешь? Я был там однажды это удивительно! Пожалуй, нет ничего более странного, чем тот Тонкий Мир. Мысли там обретают форму, чувства — цвет, эмоции звук.

Все, что хочешь…

Все, что хочешь…

Пусть эхо Тонкого и Грубого миров вечно повторяет мои слова: «Все, что хочешь…»

Свет звезд побледнел; черный бархат небес сменился на перламутровый шелк. Вот и пролетела ночь, вот и вновь встает над горизонтом Солнце.

Марина выдохнула и открыла глаза. В них сияло счастье.

— Это был сон, да? — она поводила рукой по холодному песку.

Но что-то черное шевельнулось у меня в сердце солнечный диск был окутан клочьями багрового тумана.

Туман, туман… Откуда-то из глубины плывут плотные клубы, попеременно меняя цвет с темно-оранжевого на бардовый или пурпурный. Туман… Плывет туман — и несет с собой волны шепота. Или это просто шелест ветра? Ведь слов не разобрать и не уловить интонаций… Туман — будто облака в летний полдень, наползает…

Темно? Не знаю, не могу понять. Вижу только пустоту да тянущийся туман, полный чуть слышного шепота — на ветер это все же не очень похоже.

Ослепительная вспышка — почему-то сознание вернулось в тело неожиданно. Такого раньше никогда не было… Впрочем, нет, было. Но было давно и тогда я еще не мог контролировать свою внутреннюю сущность — ведь сейчас у меня есть опыт. Тогда, почему?..

Ну-ка, еще раз…

Несколько мгновений темноты, именно темноты как мы ее знаем. Потом — открываются глаза. Вокруг моего тела плавают фиолетовые круги…

И снова пустота.

Да, темнота расступается, я вижу контуры — не знаю чего, но оно очень большое. Громадное. Стена, черная стена с рельефным рисунком и в ней — круглое отверстие. Но оттуда веет холодом, я не могу приблизиться. Вижу только туман, клубящийся там, в глубине…

Назад… назад…

Солнце ярко, будто и не было никакого тумана, не было багровых пятен на нем. Но ведь он был — и пришел он оттуда, из глубин. Всего, что приходит из глубин, нужно опасаться…

Удивительно — лицо человека показывает все мысли и чувства! Глаза Марины до сих пор таят в себе искру удивления. Наверное, ночное путешествие было для нее подобием урагана для ветхого бунгало. Ничего… Погоди, сядет Солнце, разгорятся на небе звезды — и мы снова уйдем туда, где чистая вода и синее небо.

— Послушай, Влад, так нельзя.

— Что? — не понял я; оторвавшись от наполовину исписанного листка, я поднял голову — и увидел ее лицо. Глаза Марины были серыми.

— Это… Так нельзя, понимаешь? Так не бывает.

— Бывает.

— Нет! Ты что-то подсыпал мне в еду, да? Что, Влад?

— Что за глупости?

— Слава! — она впервые назвала меня так! — Скажи, зачем ты это сделал?

— Что сделал?

— Ничего…

Она упала в кресло и закрыла лицо руками. Сквозь сжатые пальцы проступили слезы…