Павел Комарницкий - 30 июня

У знакомой двери народу уже не наблюдалось. Очевидно, немногие счастливчики ушли отсюда широким шагом, сжимая в руке заветную бумажку, а остальные, бормоча под нос невнятные проклятия, пошли искать счастья в других местах.

"Мистер Переверзефф" остановился у самой двери, переводя дух. Секунду раздумывал, следует ли креститься по одному делу во второй раз, и перекрестился-таки. Лучше перекреститься, чем недокреститься.

– Да-да, войдите! - раздалось из-за двери в ответ на осторожный стук Бориса. Борис толкнул дверь и вошёл.

Девушка-клерк, очевидно, уже закончила работу и стояла перед зеркалом, прихорашиваясь. Борис невольно залюбовался ей. До чего всё-таки похожа она на то давнее, полузабытое, мимолётное виденье… На чудо.

– Очень хорошо, что вы пришли, сэр - девушка обернулась - Сейчас подъедет ваш возможный работодатель, вы хотите встретиться с ним?

– Хочу - не то слово - натянуто пошутил Борис - Прошу прощения, мисс, но я настолько заинтригован… Не могли бы вы намекнуть, в чём именно состоит моя возможная будущая работа?

– Не могу - засмеялась девушка так знакомо, что Борис вздрогнул - Вот сами всё и увидите. Ну, пойдём?

Она вдруг взяла Бориса под руку и потащила по коридору на выход, по дороге п оходя, одним точным движением ключа заперев дверь своей конторы. Обалдевший Борис не сопротивлялся, лихорадочно прикидывая, уж не вербуют ли тут агентов из "бывших" для заброса в Советскую Россию. В таком случае, на х…й! Уж лучше прозябать под лондонским мостом, чем отдыхать в чекистских застенках…

У двери в заведение полисмен уже откровенно маялся, поглядывая на часы.

– Всё в порядке, Майк. До завтра.

– До завтра, мисс Диана! - констебль улыбнулся так радостно, будто его отпустили не менее чем на пенсию, притом персональную. Повернулся и зашагал, явно предвкушая встречу с первой на сегодня пинтой восхитительного пенного эля.

– А где же мои работодатели, мисс Диана? - осмелел Борис.

Словно в ответ на его вопрос из-за угла вывернул "роллс-ройс", подкатил к крыльцу. Борис снова вздрогнул. Опять "Роллс-ройс"… И тут "Роллс-ройс"…

– А вот и ваш главный работодатель, мистер Переверзефф - девушка откровенно веселилась - Здравствуй, мама!

Из салона машины вышла дама средних лет с ребёнком на руках. Ухоженный пацан лет двух с копейками усердно совал в нос палец.

– Мама! - малыш требовательно протянул руку к стоявшей на крыльце мисс - или уже миссис? - Диане. Та подскочила ласточкой, перехватила малыша у бабушки. Но Борис уже ничего не слышал и не видел.

Дама обернулась к нему. Она, разумеется, тоже изменилась, но совсем не так, как "мистер Переверзефф". Во всяком случае, выглядела вполне ослепительно, и у Бориса не было ни малейших сомнений.

– Ну здравствуй, Боря.

…

–… Вот так мы и жили всё это время, Борис. Так что я теперь Джессика. Джессика и Уильям Джесс, запомни.

Они сидели в уютной гостиной, на диване, рядом с которым был сервирован столик, сплошь уставленный яствами, про существование которых Борис успел уже просто позабыть - помимо традиционных английских блюд, включая жареную оленину, тут были и блины с сёмгой, и мелкие грибочки в сметане, и даже икра двух сортов. В камине потрескивали сосновые поленья, наполняя комнату еле ощутимым запахом дыма и хвои, изгоняя вездесущую лондонскую сырость.

– Ты ешь, Боря, ешь - чуть грустно улыбалась Ярара - Ты совсем ничего не ешь, а я старалась, между прочим. Может, тебе ещё коньяку?

– У меня и без него голова кругом - попытался отшутиться Борис. Он уже успел как-то незаметно для себя рассказать всё, что произошло с ним с того страшно далёкого отсюда дня, тридцатого июня тысяча девятьсот восьмого года. Что-что, а расспрашивать Ярара умела, ненавязчиво направляя беседу так, что пациент как будто сам выкладывал ей всю подноготную.

– Вот так я и жил всё это время, Ярара.

– Так у тебя что, совсем никого не осталось?

В гостиной уже сгущались сизые сумерки, скрадывая мелкие детали обстановки в углах, и даже черты лица миссис Джесс, но Борис готов был поклясться, что в громадных синих глазах стоят слёзы.

– Совсем, Ярара. Я же тебе рассказал. Отца убили чекисты, ещё в восемнадцатом, в первую волну "красного террора". Мама и сестра умерли от тифа. А тётю Катю зарубили петлюровцы.

Борис протянул руку, взял коньяк и сам себе налил. Он вдруг перестал стесняться Ярары.

– Строго говоря, я и сам уцелел чудом. По логике, мне было место в Красной Армии - Борис жёстко усмехнулся - Большевики с сочувствием относились к бывшим каторжникам, как пострадавшим от проклятого царизма. Вот только после смерти отца я долгое время вспоминал про эту вашу штучку, которой Ухурр тогда ухлопал шулявскую шпану. Она бы мне очень тогда пригодилась.