Хадзимэ Камосида - Кошечка из Сакурасо 1

— Ещё хуже!

— Ха-ха, я просто угораю.

Вот только глаза его совсем не выражали веселье. Даже сейчас они смотрели на Мисаки и лишь на одну Мисаки.

— Вот, это для тебя.

Дзин передал ему ручку и бумажку для желания.

— Желание…

Он оглянулся и посмотрел на Масиро, сидящую в стороне от детей и с серьёзным лицом записывающую желание.

Позади неё была уже привычно пьяная Тихиро, заливающая в себя новую порцию пива. Она организовала небольшой банкет для мам набежавших детей. Рядом с ними пировали семь кошек Сораты.

Мисаки до сих пор играла с детьми около бамбукового дерева. Подарок, который она недавно получила, отражал лунный свет.

— Мисаки-сэмпай он нравится.

— А? А, хорошо, — ответил Дзин, смотря не на него, а на звёздное небо.

Когда Сората смотрел на Дзина, ему вдруг захотелось расспросить.

О том, что произошло в тот день. День, когда он позвонил ему из лав-отеля.

Но прежде, чем он заговорил, Дзин сам открыл рот.

— Прости.

Сората не понял, за что он извиняется, и посмотрел на него.

Взгляд Дзина до сих пор был прикован к небу.

— Это я надавил на тебя, когда ты думал съехать, — наконец увидев его глаза, Сората приметил в них горькую улыбку.

— Тебе не за что извиняться, сэмпай.

— В тот день… у меня запутались мысли.

— Что случилось?

— Меня тяжело ранил продюсер анимационной компании. Знаешь, как это бывает.

Когда мой сценарий критикуют. Да и репутация в интернете — это ни то ни сё.

Сората молча кивнул. Вслух он ничего не сказал.

Сколько людей, столько и мнений, но большинству зрителей сценарий в фильме Мисаки не нравился. Из-за хорошего качества анимации сюжетные огрехи слишком бросались в глаза. В отзывах встречались такие фразы, как «качество рисовки и сценария не соответствуют друг другу» и «надо заменить сценариста».

— По их мнению, я был балластом, тянущим Мисаки вниз. Я множество раз слышал подобное, но мне впервые сказали это в лицо. «История средняя. Персонажи тоже средние. Диалоги неинтересные. Сборы получились хорошие, но чувствовалась работа новичка». Услышанное сильно меня ранило. Вот почему я пытался всё на ком-то выместить, чтобы прийти в себя.

— И я попался под горячую руку?

— Угу. Не человек, а мешок с песком, которого нокаутирует даже один удар.

— Это слишком.

— Я постоянно прокручиваю это у себя в голове. Не к лицу взрослому издеваться над подавленным человеком.

— Раз ты занялся рефлексией, расскажи мне… Что ты собирался тогда сказать.

— Что я собирался сказать… Думаю, не стоит и дальше игнорировать проблему.

Дзин тихо посмеялся.

Даже когда он выглядел беспомощным, ему это шло.

— Почему это не может быть Мисаки-сэмпай?

Настолько её любить, чтобы ревновать к ребёнку, настолько ей дорожить, но не делать попыток сблизиться.

Ранее он уже говорил, что не хочет ранить Мисаки.

И когда он понял причину, то увеличил между ними расстояние.

— Талант — это то, что привлекает людей, но в то же время истощает их. Чем ты ближе к такому человеку, тем сильнее тебя рвёт на части.

— Ты про Мисаки-сэмпай?

Дзин согласился, показав это взглядом.

— Они живут в ином от нас мире. Настоящие монстры, с которыми мне не сравниться. С точки зрения нормальных людей, вроде меня, они летают выше небес. За облаками, где я их даже не увижу.

Дзин всё смотрел в небо.

— Мисаки живёт в таком мире.

— …

— Так что иногда я хочу сломать её.

— Это…

— А что насчёт тебя? Как думаешь, на какой ты стороне?

Спрашивая это, Дзин смотрел на Масиро, вешающую бумажку с желанием.

Масиро повернула голову, чтобы взглянуть на Сорату.

Тот посмотрел на её юкату и ответил Дзину:

— Для Мисаки-сэмпай таланты и умения не имеют значения.

— Я тоже так думаю. Но не могу придумать другой способ сократить между нами брешь, кроме как сдаться, потому не знаю, как с ней быть. Пока я не смогу гордо стоять рядом с ней, мне не будет покоя.

— Так вот почему ты остаёшься в стороне?

— Хочешь сказать, это бессмысленно? Хотя я понимаю, что не могу любить никого, кроме Мисаки.

— Хочешь сказать, что ты не можешь изменить свои чувства, но при этом продолжаешь крутиться около множества девушек и делаешь всё возможное, чтобы задеть чувства Мисаки. Я просто не могу этого понять.

— Если столько знаешь, то хватит трындеть.

Он вспомнил, что Мисаки написала на оборотной стороне записки с желанием.

— Чувства Мисаки-сэмпай не изменятся. Скорее, кто-нибудь зарежет тебя.