Хадзимэ Камосида - Кошечка из Сакурасо 1

— Ты какую-то ерунду напридумывал!

— А почему бы тебе не попробовать? У вас там наверняка дают в аренду поводки и всякое такое.

— Я не буду это делать!

— В первый раз лучше попробовать по-нормальному?

— Хватит об этом!

— Боже, какой непорочный парень.

Снова уйдя от темы, Сората посмотрел на спящую на кровати Масиро.

— Я вешаю трубку.

— А, подожди.

— Ты хочешь ещё что-то спросить?

— Сэмпай, где ты?

— Я? Я у Руми дома.

— Мы можем поговорить ещё немного?

— Конечно, она всё равно в душе.

Сората отчётливо слышал на заднем фоне плеск воды.

— Всё ясно.

— Итак, что ты хотел?

— Вернись сегодня вечером в Сакурасо.

— …

Хотя Дзин ничего не сказал, он точно всё понял. Он знал, что за ним следили, и кто именно следил.

— Ты должен знать это лучше, чем…

— Окей, стоп!

— Дзин-сэмпай!

— Я запрещаю тебе говорить о том, о чём сам стараюсь изо всех сил молчать.

— Я не могу смотреть на такую Мисаки-сэмпай.

— Ах. Ты всё же сказал.

Дзин ответил в довольно беззаботной манере. Наверное, он понимал, что рано или поздно этот день придёт.

— Для меня это слишком.

— Почему не Мисаки-сэмпай?

— …

— Дзин-сэмпай?

— Нормальные люди спрашивают такое?

— Просто у меня нет выбора.

— И зачем спрашивать, если знаешь.

— Если ты купил ей подарок на день рождения, то не всё так просто?

Давая Дзину время ответить, он ждал. И вот тот начал отвечать.

— Сейчас я не могу… Если увижу её грустный взгляд, то точно съем её.

— Что?! Ты зверь!

— Внутри меня живёт зверь, который хочет навредить Мисаки. Я хочу развратить её, хочу выплеснуть на неё всю свою похоть. Я хочу сломать её… хотя бы на мгновение, я хочу полностью доминировать над ней.

Его голос звучал тихо и шатко.

— Но она для меня драгоценный человек. Я не смею и пальцем её тронуть. Она очень дорога мне… С этим ничего не поделать.

Дзин показывал свою необычную сторону. Хоть он не собирался возвращаться, он думал о Мисаки. Когда он видел Мисаки и Сорату вместе, его это также несколько раз задевало.

— Я всё понял, когда услышал это от первой девушки.

— Ты о сестре Мисаки?..

— Не может быть, Мисаки рассказала тебе? Как-то грустно мне от таких новостей становится.

— Прости.

— Я правильно сделал, когда врезал тебе.

— Я буду вечно это помнить.

— Давай представим, что этого никогда не было.

— Нет, я хочу услышать, почему вы расстались.

— Просто смой всё в унитаз.

Дзин издал горькую усмешку. Он не сопротивлялся и явно не собирался прекращать говорить.

— Я до сих пор помню, что мне сказала Фуука. Нет, я просто не могу забыть. «Я лишь замена для Мисаки. Ты выбрал меня, потому что боишься обидеть её и хочешь оставить чистой?»

— Как унизительно.

— Пока я не услышал это, я о подобном даже не думал. Но отчего-то я не мог найти себе оправдания. В конце концов, она сказала: «Извинись хотя бы», — и замахнулась на меня кулаком.

— Ха-ха.

— Тут не над чем смеяться. У меня кровь носом пошла.

Представив Дзина, лежащего на полу с окровавленным носом, Сората засмеялся ещё сильнее.

— Я совсем не понимаю романтику Дзина-сэмпай.

Если вам кто-то нравится, не правильно ли заботиться и обнимать объект своей любви? А желание сломать или замарать его — это полная противоположность вышесказанному.

— В любом случае, вернись вечером в Сакурасо.

— Я~ говорю~ тебе~ если я вернусь, то запрыгну на Мисаки.

— Тогда запрыгни на неё.

— Сората, ты меня вообще слушал?

— Ага, сэмпай любит Мисаки-сэмпай.

— Балда! Ты всё-таки сказал это!

— Это месть за удар по лицу.

— Это невозможно для меня…

— Почему?

— Потому что я осознал, почему хочу сделать ей больно.

— Это…

— А, прости. Руми вышла, я убегаю.

— Подожди, сэмпай! Вернись в Сакурасо!

Дзин не ответил. Сорате оставалось лишь верить в него. В настоящее время в Сакурасо находилась Тихиро, так что он не сильно беспокоился… но все же беспокоился. Впервые он увидел плачущую Мисаки.

Если бы сегодняшний день прошёл как все прочие, она бы прикусила губу и пережила это. Но сегодня было иначе. Сегодня всё, что она в себе накопила, вырвалось наружу. Потому не так-то просто было во всём разобраться.

Сората закрыл телефон и положил его на обувную стойку. Он сложил ноги вместе и закрыл глаза. Ночная тишина нагоняла чувство одиночества. Он начал думать над словами Дзина, о Масиро, о зонтике и свидании. Тишина подчёркивала девичье дыхание, которое послужило ему колыбельной. Парень решил извиниться перед Масиро за сегодняшнее, когда проснётся. Если она простит его, он может покинуть Сакурасо без угрызений совести.