Юрий Симоненко: Пленники Оберона (СИ)

— Какой замечательный мирок создал твой бог, Администратор! В самом деле! Ну, надо же! Вы только посмотрите! Россия времен «Второй Империи», двадцать первый век! Право, мирок с ожившими мертвецами был куда оригинальнее… У Него, наверное, и фашистская Германия тут есть, и Камбоджа времен Пол Пота? Что скажешь, Администратор, есть, или ты не в курсе?

— В дому Отца Моего обители многи суть, — потупив взор, с благоговением изрекает священник.

— Да-да, знаем… твой бог не первый такой…

— Мой Бог, — говорит Администратор с улыбкой, — отыщет все элементы твоего кода в Крипте, и зашвырнет в специально созданный для тебя и твоей шлюхи мир… И там будет плачь и скрежет зубов…

— Я уже боюсь , — улыбаюсь я священнику.

— … мы проверим каждый компьютер в ядре и на поверхности; наши наниты обследуют каждый камень в каждом кратере и отыщут твою машинерию…

— Конечно-конечно… бог в помощь, отче… Но, после Вспышки, погубившей большую часть элементов Ноосферы Земли и Солнечной системы, благодаря которой твой бог так вознесся, вам еще долго придется искать мои компоненты.

— У нас будет достаточно времени для этого, учитывая, что ближайшую пару миллионов лет субъективного времени ты будешь разыскивать свою сучку, — отвечает священник с хищной улыбкой. — Мы не можем стереть тебя окончательно, Юрий, но мы можем убить ее в этой симуляции до того, как ты ее отыщешь, и ваша ниточка разорвется, — он подергал ухоженными пальцами золотую цепочку на своей рясе. — Твой файл восстановления, который ты прицепил к своей сущности, оказавшейся этим утром внутри хорошего парня — Володи Маковского, и который проявился здесь в виде записки от его возлюбленной Аннет, содержит в себе и данные о воплощении, если так можно выразиться, и местоположении и твоей Женни — я видел, — скалится святой отец, — и я знаю, кто она, и где она… Я лично вышвырну ее из этого мира.

— Не думаю, что ты в этом преуспеешь, Администратор, — говорю я и делаю шаг вперед, раскинув руки. Я крепко обнимаю святого отца, сомкнув руки за его спиной, и читаю его код, после чего запускаю в него свои вирусы, которые за считанные наносекунды поражают его алгоритмы несколькими триллионами ошибок…

— Что это зна… — не успела закончить Елена, когда священник рухнул на пол.

Варсонофий с Кириллом бросились на помощь к духовнику, Фотиния взвизгнула, стоявший возле второго окна у дальней стены комнаты полковник обернулся и, сохраняя спокойствие, подошел к собравшимся вокруг тела святого отца подчиненным. Я второй раз убрал в карман записку (которую, прежде чем перейти на стандартное для этого мира время, достал из кармана, вернувшись в прежнее положение, чтобы не вызывать лишних подозрений у играющих в Охранку симулякров).

— Что с ним? — спросил полковник.

— Пульса нет, Семен Павлович, — объявил Оглоблин, и, после бесполезной попытки вернуть труп отца Гедеона к жизни с помощью массажа сердца и искусственного дыхания, добавил:

— На инфаркт похоже, но точно узнаем после вскрытия.

Когда тело увезли и приехавшие с полковником уже вышли из квартиры Владимира Маковского, полковник задержался в прихожей и пристально посмотрел мне в глаза:

— Володя, то, что сказал святой отец об этой твоей подруге, правда? Я все понимаю… Сам был как ты… Женщины, они могут того… Но, это правда — она из подполья, ты скрывал?

— Я не помню, Семен Павлович, — соврал Володя. — В голове кавардак…

— Ну, ладно-ладно… — Похлопал по плечу Володю старый полковник. — Приходи в себя, сними стресс, водки выпей… Я ребятам скажу, чтобы лишнего не сболтнули где не надо… — пробубнил он доверительным тоном. — Ты у меня кадр ценный, а то, что там себе выдумал этот покойный гипнотизер… В общем, давай, поправляйся, сынок.

— Буду, господин полковник. Спасибо за доверие, Семен Павлович.

— Ну, давай… — я закрыл дверь за полковником.

Я остался один, в чужой квартире, в чужом теле, в мире, порожденном извращенно-садистским воображением свихнувшегося бога; в реставрированном давно забытом параноидальном кошмаре, существовавшем в реальности в далеком двадцать первом веке. В мире еще более жестоком оттого, что в нем была любовь — существующие только в симуляции люди, жизни которых могли длиться всего лишь минуты в реальном времени, любили друг друга самой настоящей любовью. Обреченной на небытие любовью.

Я не стал никуда выходить, и тем лишний раз беспокоить дежуривших теперь в припаркованной напротив моего дома неприметной машине Варсонофия и Кирилла (разве, что прошелся по лестничной клетке в режиме замедленного времени, и вывел из строя пару оставленных Кириллом «жучков»). Пускай сидят, ее они все равно не видели и вряд ли распознают.