Кирилл Берендеев - Ни о чем

Берендеев Кирилл

Ни о чем

- Останови, пожалуйста, - попросил я Романа. Мой шофер недоуменно пробормотал, не поворачивая головы:

- Но Василий Сергеевич... - тем не менее, скорость машины резко упала.

- Это ненадолго, задержимся минут на десять, подождут, ничего с ними не случится, - при упоминании о "них", Роман хмыкнул, но подрулил к бордюрному камню и выключил зажигание.

- Что-то срочное? - на всякий случай спросил он, глядя, как я достаю плац с заднего сиденья "мерседеса".

Я покачал головой, ответив:

- Что-то личное, - и выбрался из машины. Последний взгляд через тонированное стекло: Роман вынул из бардачка книжку - детектив в мягкой обложке - и устроился за чтением, предчувствуя, что мое отсутствие может затянуться.

Заборчик был невысокий, а в некоторых местах отсутствовал вовсе; на его существование намекали лишь сложенные штабелем красно-белые секции ограждения. Рядом с одним из таких штабелей я остановился, всматриваясь в происходящее за виртуальной преградой.

Две трети "хрущевки" уже было разрушено; груда раздавленных, искореженных плит доходила до уровня второго этажа, возвышаясь над забором заградительным валом. Ярко-оранжевый экскаватор, попирая разрушенный дом, высоко над кабиной задрал ковш, доламывая оставшуюся сравнительно небольшую часть здания, всего подъезд. Хрущевка поддавалась неохотно, стойко перенося удары зубьев, вгрызающихся в плиты. Экскаватор то отъезжал на пару метров от возвышавшихся над ним трех этажей, то вновь возвращался и с маху всаживал ковш в несущие перекрытия. Изредка от удара сыпались искры, колючие яркие фонтанчики. За ними следовали куски бетона с грохотом падавшие вниз, на плиты; новый удар - и брызги паркета разлетаются во все стороны, экскаватор вздрагивает всем корпусом и бьет снова с усердием проламывая пол, и переходит на нижний этаж и пытается уже там сокрушить кажущиеся картонными стены.

Наконец, плита с оконным проемом падает вниз, тяжко сокрушая своим весом молоденькую березку; сыплется бетонная пыль, снежными хлопьями лениво осыпается штукатурка.

Экскаватор быстро разделывается с лестничными пролетами, попросту давя их, лестница аккуратно складывается сама на себя опрокидывается точно костяшки домино, поверх ребристых костяшек падают перекрытия чердака, и листы толи черными кусками закрывают их. Экскаватор начинает крушить следующую квартиру.

Вишнево-красный дерматин на двери наполовину содран, зубы впиваются в него, с хрустом переламывают дверь надвое, отправляя к земле, в попираемые груды обломков человеческого жилья.

Моим глазам открывается прихожая, скорее, короткий коридорчик с веселенькими желтыми обоями; у дальней стены еще стоит покосившаяся набок и упирающаяся верхом в угол этажерка. Экскаватор ударил в дверной проем снова, этажерка зашаталась и рухнула.

Стена сдалась минут через пять, не меньше. Когда же брешь в ней выросла до исходных двух семидесяти, я увидел в иззубренном проеме следующую стену, уже комнатную с невыгоревшими обоями небесно голубого цвета - должно быть, на этом месте когда-то совсем еще недавно, стояла стенка - и несколько коробок, валявшихся в беспорядке у окна. Когда неумолимый ковш добрался и до них, и коробки полетели вниз, добавляясь к груде, обнажилось их содержимое: старые позабытые детские игрушки; одна из них - металлический экскаватор, - выпав из низвергнувшегося потока, ударился точно о ковш своего настоящего собрата и разлетелся на куски.

Странный символ. Я покачал головой, а неизменно равнодушно продвигавшийся сквозь ожесточенное сопротивление хрущевки экскаватор открывал моему взору новую комнату. Эта стена сдалась быстрее, и весь блок, вывернувшись из-под удара ковша, внезапно свис. Повисев едва ли секунду, отделившись от потолка, плашмя рухнул вниз.

Ковш экскаватора водитель отвести не успел. Бетонный блок краем задел его; раздался чудовищный грохот, перекрытый тотчас пронзительным визгом корежащегося металла, экскаватор вздрогнул, точно в преддверии эпилептического припадка и внезапно затих. Водитель выбрался из кабины, неловко ступая по созданным им развалинам, подошел к ковшу, осмотрел его, качая головой и вполголоса ругаясь.

Над его головой, в квартире на четвертом этаже, рядом с бездной, всего в нескольких сантиметрах от нее, стояла кровать. Обычная двуспальная кровать, типовая, как и любая другая мебель, заставлявшая стены этого дома, как и посуда и игрушки и одежда, живших здесь людей, что хранилась в той самой типовой мебели, под и на ней, как и сам дом, построенный в месяц с небольшим в начале 63 года.