Эрик Поладов - Убийство ценою в жизнь

– Я настаиваю, чтобы вы временно покинули это помещение – требовательно повторил Дэвид, направляя указательный палец на дверь.

В ответ Маркус стряхнул воображаемую пыль с чёрных синтетических брюк, после чего вполне спокойно опустился в кресло.

Дэвид хотел что-то сказать и, судя по всему, в очень жёсткой форме, но его прервала Агата:

– Ладно. Слушай. Это срочно? Или подождёт до отеля?

– Какая разница. Я здесь главный, и я считаю необходимым именно сейчас…

– Дэвид? – чуть громче произнесла Агата.

Не сразу, но Дэвид ответил, едва отводя глаза от сидящего в кресле Маркуса, сохраняющего холодный вид:

– Подождёт.

– Вот и чудно. Просто мне бы не хотелось наблюдать за ссорой после такого классного шоу. Давайте не будем ругаться и портить друг другу настроение – вполне мягким голосом сказала Агата.

Продюсер покинул комнату с недовольным видом.

– А с вашим подходом ошибки исключены. Вы так дорожите своей репутацией? – спросила Агата, продолжая расправлять волосы, которые были так тщательно уложены стилистом. Теперь Маркус мог рассмотреть, что её волосы были чёрного цвета и тянулись почти до самых предплечий.

– Я долго занимаюсь этим – рассказывал Маркус, параллельно перекладывая из руки в руку «беретту» и разглядывая очертания пистолета. – У меня ещё не было осечек. Среди моих клиентов были те, кого пытались убить люди, на которых бы никогда не подумали. Так что я знаю, что делаю.

– Допустим, Дэвид меня захочет убить. Сейчас вы меня спасли. Но что ему помешает сделать это после того, как вы доведёте меня до номера?

– Это уже не моя забота. Я обеспечиваю вашу безопасность там, где я обязан делать это по условиям контракта.

Агата посмотрела на Маркуса через зеркало и спросила:

– И вас не будет мучить совесть?

– Нет.

– Так значит вам чуждо такое понятие как «сентиментальность?»

– Можете поверить в обратное. Я потерял отца и мать в один день. Узнав об этом, я проливал слёзы не одну и не две недели. И не был бы мой ген замороженным, я бы поседел за пару дней.

– Так почему же вы так холодны к возможной угрозе после истечения контракта?

Маркус обхватил рукоять «беретты» и, не сводя глаз со спускового крючка, ответил:

– При моей работе приходится мириться с одной истиной – всех в этом мире спасти невозможно. Поэтому если кто-то не в силах вечно избегать смерти, лучше просто принять всё как есть.

– Печально – подытожила Агата, снимая накладные ресницы.

К этому моменту она уже избавилась от помады и следов тонального крема. Наблюдая за этим, Маркус вдруг задался вопросом, который звучал весьма очевидно: «зачем портить всякой косметикой такое смазливое личико?»

«Вечная жизнь без старости».

«Предел мечтаний».

«Пик научного прогресса».

«Победа человека над природой».

«Переписаны законы мироздания» .

И это далеко не все заголовки, которые вычитал из газет отец Авраам. Всю свою жизнь он посвятил служению Богу. Сколько отведено жить каждому – вопрос, на который не стоит искать ответа. Всевышний, и только Он вправе решать, кому и сколько жить в этом мире.

Новое изобретение сумасшедшего учёного стало отправной точкой на пути тотального гниения человеческой души. Отец Авраам считал заморозку гена грехом, с которым невозможно сравнить даже убийство или прелюбодеяние. Желая избавиться от старости, люди окончательно отреклись от церкви. В них не осталось ничего святого.

Общество уже не устраивает то, какими нас создал Бог – говорил отец Авраам прихожанам. Вместо благодарности за дарованную жизнь, современный человек стремится к тому, чтобы переписать законы вселенной.

Когда по всему миру стали предупреждать о скором запрете на рождаемость, такая новость отца Авраама совсем не удивила. Он доживал шестьдесят первый год и нисколько не жалел о том, что старость настигла его, а суставы начали беспокоить всё чаще. Так должно быть. Так было предопределено задолго до начала времён.

Теперь же слова отца Авраама для прихожан звучали куда более убедительными. Его мнение – как и мнение любого священника – воспринимали куда более серьёзно и здраво. Теперь все видели и понимали, что отказ от старости означал отказ от детей. Стоило ли жертвовать своим нерождённым потомством ради того, чтобы обрести вечную жизнь? Но слишком уж сильно затуманила человеческий разум «вакцина от старости» для того, чтобы люди стали отказываться от такого соблазна. И лишь немногие продолжали свято верить в то, что лучше уж встретить старость и болезни, но продолжить свой род и дать жизнь своим потомкам.