Юрий Харитонов - Далекое завтра

– Зои… Зои Каплан.

– Очень приятно, Зои. Красивое имя! А меня Гафт. Моисей Гафт. Вы, наверное…

– Ну кто же не в курсе, кто твой отец, Моисей? – тихо проворковала Зои. – Я даже и не знаю теперь, стоит ли идти с тобой. Все эти светские рауты, показные вечеринки… Я не любитель броских и вычурных праздников на деньги народа.

– Это не совсем деньги народа.

– Неужели? – иронично хмыкнула девушка. – А как же природные ресурсы? Разве они не должны принадлежать людям? Нефть, газ, полезные ископаемые?

– Конечно должны, – несмотря на неудобный вопрос, Гафт улыбался. То ли ему было все равно, что поэтому поводу думает девушка, то ли он хотел произвести впечатление умного человека. – Но, прежде чем ответить на него более полно, давай поужинаем? А после я расскажу, в чем, на самом деле, тут проблема.

– Думаешь твоя особа заинтересует меня? – еще шире ухмыльнулась Зои.

– На счет красивой девушки не знаю, но вот будущего журналиста в ее лице определенно должны интересовать такие вещи. Ведь что она делала в аудитории, когда там двое вели очень сложный и откровенный разговор, если не журналистское расследование?

– Ты прав, – коротко кивнула Каплан. Остатки совести неприятно закололи внутри, а нежелание опозориться просто увеличилось до невероятных размеров. – Мне уже интересно.

– Тогда сегодня в шесть?

– Меня устраивает.

– Отлично! – с искренней радостью воскликнул Гафт. Тогда я заеду за тобой пол шестого. Пойдет?

– По рукам, – уже мягче улыбнулась девушка.

***

Слеза скользнула по щеке Зои. На переносицу, с нее – на холодный пластиковый лежак. Девушка постаралась согреться, сжавшись до предела, но это уже не помогало. Сильная дрожь сотрясала тело, но Каплан не обращала на это внимания. Сейчас важнее вспомнить как можно больше из прошлого, ведь, просыпаясь каждый раз, вновь и вновь рождаясь в своем теле, старые воспоминания становились четкими и яркими, будто произошли вчера. Словно кто-то достал из архива старую потрепанную чёрно-белую пленку и не только отреставрировал ее, но и разукрасил по последней технологии. И всякий раз, пробуждаясь, Зои могла заново переживать старые жизни, и в деталях помнить давно забытые моменты. Главное успеть «вспомнить» их сразу, иначе поблекнут и растворятся в сознании, а этого она забывать не собиралась.

И как же так получилось, что существование превратилось в сущий Ад, нескончаемый и бесконечный, жестокий и безжалостный к Зои? Она все никак не могла понять, как из, казалось бы, такой сильной и пылкой любви, как у них с Гафтом, получилось ЭТО. Жуткая мешанина из чувств. Злости и злорадства, какой-то неестественной, болезненной любви, когда Моисей не хотел отпускать девушку от себя ни на шаг, и ей приходилось проживать ненавистную жизнь рядом с мучителем бесконечно долго. Смотреть, как он развлекается с «вычищенными от памяти» молодыми красавицами, и не иметь возможности уйти, умереть, или убить, наконец, его или себя. Моисей всегда был на чеку, а те незначительные покушения, что смогла совершить Зои, оказывались словно нападение мухи на медведя. Редкие раны, что когда-то сумела нанести Гафту девушка, теперь заращивались слишком быстро и ничем не напоминали о себе: на красивом лице мужа не осталось ни одного шрама. Как и на столь же красивом теле…

И чтобы утолить свою нечеловеческую тоску и одиночество, копившееся веками, она часто уходила на самый верх Города и с посадочной площадки рассматривала окружающие джунгли, обступающие ровные ряды вспомогательных построек: пищевую фабрику, завод дронов, центр рождения и многие другие здания, тянущиеся до самого горизонта, вплоть до джунглей и развалин Москвы. А уж джунгли распростерлись до другого Города, где, как она знала, жили женщины той же жизнью, что и мужчины в этом «муравейнике». После она отворачивалась, цеплялась взглядом за джунгли, отыскивала древние руины и с навернувшимися на глаза слезами вспоминала старый мир, тот город, где она встретилась с Гафтом, где провела свои лучшие годы, пока все не пошло наперекосяк, где между ними существовала любовь, а не желание одного держать другого при себе на цепи целую вечность. В синей дымке высились мертвые, покрытые растительностью, пустующие высотки Москвы.

Как бы хотелось сбежать туда, прогуляться по улицам, хоть их и наводнили зверьё, аборигены и выродки. Пусть ее съедят живьем, или заколют копьем, но это лучше бесконечной ненавистной жизни в обществе собственного мужа, не желающего расставаться с «любимой» женой. Одна деталь удерживала Зои от этого шага: флайер, на котором Моисей совершал визиты в соседние Города, слушался только его, настроен на сигнал вживленного в него датчика, и, как бы Каплан ни хотела, воздушное судно всегда останется мёртвым, пока не придет «хозяин».