Кирилл Берендеев - Один из них

Он посмотрел на меня. Я отвел взгляд. Подошел к окну и настежь распахнул его. В спальню со свежим ветром, омытым новой ночной грозой, ворвались терпкие запахи молодой тополиной листвы из парка и нежный аромат сирени. Неумолчный птичий гомон заполнил тишину комнат. Я вздохнул полной грудью влетевший ветер, и мои колебания подошли к концу.

- Так что же вы решили? - поторопил меня граф. Вместо ответа я просто кивнул.

Через несколько минут в спальне появился старенький металлоискатель, предусмотрительно захваченный Вячеславом Соломоновичем и до поры до времени лежащий в багажнике "Москвича". Пользоваться пудовым прибором, более напоминавшим полотер, пришлось мне: граф незамедлительно вытолкал всех со второго этажа, едва чета Артемьевых появилась на пороге квартиры.

- Еще неизвестно, что мы тут накопаем, - неприятно произнес он. И, повернувшись ко мне, добавил. - А вы не отвлекайтесь, молодой человек, ваше внимание нам ой как понадобится.

Металлоискатель неожиданно взвыл так, что я поспешил снять наушники. Осторожно поднес "полотер" к стене, подняв чуть выше - звук стал громче и пронзительней.

- Значит, здесь, - граф начертил карандашом ровный круг на белых алжирских обоях, наклеенных в прошлом месяце. - Снимайте Бёклина, будем разбираться. Символично, что вы повесили на стену именно "Остров мертвых", может, почувствовали что.

Я промолчал, с сожалением глядя, как Вячеслав Соломонович ножичком счищает слои обоев, оголяя темно-красное пятно кладки, постепенно разросшееся до размеров футбольного мяча. В одном месте кирпичи не были скреплены раствором. Впрочем, щель была незаметна, так что я - в отличие от графа - не сразу обратил на нее внимание. Вячеслав Соломонович принялся расшатывать первый кирпич, я очнулся от дум и поспешил придти ему на помощь.

Через несколько минут четыре кирпича были удалены. В отверстие потянуло влагой, - кладка закрывала отверстие воздуховода.

Я запустил обе руки внутрь и зашарил в отверстии, сам себе загораживая свет. Впрочем, совсем недолго, пока руки мои, заскользив по влажным кирпичам, не наткнулись на нечто, перегородившее ствол воздуховода. Тяжелый предмет, вытаскивая его на свет Божий, я едва не выронил его. Но воображение не успело разыграться: металл царапнул о стену, предмет был извлечен.

Скорее шкатулка, чем сундучок, успел подумать я, оценивая размеры находки. И тут же услышал позади себя не то полузадушенный вскрик, не то всхлип. Мгновенно обернулся.

На графа было жутко смотреть. На лице его отобразился болезненный испуг, оно побелело, цветом став схожим с благообразной сединой волос, и лишь на щеках появились нездоровые багровые пятна. Вскрикнув, он отшатнулся, едва не упав со стула, и все продолжал крениться дальше от находки, не осознавая, видимо, этого, дальше и дальше к стене. И только руками взволнованно хватал воздух, пытаясь зацепиться за него.

Я бухнул шкатулку на письменный стол у окна и бросился к графу. Вячеслав Соломонович был на грани обморока. Он пытался говорить, но слова не давались ему, столь велико оказалось волнение. Я подбежал, немедленно он вцепился в меня, но как-то неуверенно, некрепко, пальцы скользили по рукаву. А губы все шептали неслышимое.

Я поспешил ослабить широкий узел галстука и расстегнул ворот рубашки. Он, должно быть, понял и сам потянулся к внутреннему карману пиджака. Там находился блистр с капсулами валидола. Вячеслав Соломонович пытался раскусить ее, зубы беспомощно стучали. Я бросился к шкафчику за уксусом, там же лежал мобильный телефон - врача следовало вызвать незамедлительно.

Но граф не дал мне этого сделать. Увидев, как я метнулся к двери, он из последних сил замахал рукой, с трудом выдавив из себя "ни в коем случае", а затем произнес странное слово, мгновенно заставившее меня остановиться.

- "Асмаранд", - сказал Вячеслав Соломонович.

Я все же дал ему понюхать уксус. Граф медленно приходил в себя. Как только он почувствовал улучшение, первыми словами его были:

- Очень прошу вас, о том, что здесь было ни слова, ни полслова Артемьевым. Их это ни в коем случае не должно касаться. Скажите что-нибудь о найденном контейнере ртути, о радиации, о чем угодно, только не об этом. - Он махнул рукой в сторону шкатулки, так что я невольно перевел на нее взгляд. И уже не в силах был отвести его.

Работа неизвестного мастера была уникальна, ничего подобного ранее видеть мне не доводилось. Небольшая, но тяжелая, видно, не пустая, шкатулка имела размеры кляссера в ладонь толщиной. Поверхность ее буквально искрилась, годы пребывания в воздуховоде нисколько не повредили ей, серебро отливало в лучах солнца, дробясь чеканкой на мелкие сполохи. Крышка шкатулки была еще украшена и самоцветами, вправленными в благородный металл. Центр занимал большой, карат в пятьдесят, алый рубин, жаром пылавший в свете разгорающегося дня. Вокруг него во все стороны веером расходились камни, тускнеющие по мере удаления от рубина: багровеющая благородная шпинель, тускло мерцавший хризоберилл, подернутый изнутри тонким налетом гари. А по самым краям широким кругом располагались темные, почти непрозрачные пиропы, подобные золе, сквозь которую два теплятся отблески угасающего костра. Чеканка, окольцовывавшая каждый камень, расходилась и собиралась причудливыми узорами, виньетками и арабесками, плавно текущими к краям шкатулки, и заканчивающаяся изысканной бахромой окантовки. Похожие виньетки шли и по бокам шкатулки, только серебро в углублениях чеканных узоров потемнело или от времени или по замыслу чеканщика.