Мария Шелкопряд - Дыхание светлячков

Когда я вернулась с добычей, Тали ловко вскочила на гору из груза и оттуда спикировала на жертву. Песец жалобно взвизгнул, но сестра была неумолима, вколов в пушистое тельце всю вакцину из железного орудия пытки. Довольные, мы сели рядом с притихшим белым комком и стали решать, как наречь неожиданного попутчика.

Идей решительно никаких не возникало, всякие Снежки, Пушки и Белки звучали невнушительно. Задумавшись, я перевела взгляд на небо, где ненадолго погасло северное сияние. Полярная звезда сияла на своем обычном месте, вот только «Полярис» для иностранцев после инцидента с Городами, один из которых носил это название, звучало бы подозрительно и провокационно…

– Тали, напомни, как по-чукотски будет Полярная звезда?

– Прибитая звезда, Ылкэпэнер.

Мы попробовали несколько раз произнести вслух Ылкэпэнер, обращаясь к одурманенной лекарством животинке. Люблю чукотский язык! Может, написанное слово кажется несуразным и порой непроизносимым, но как оно звучит! Сестра улыбалась, предвкушая, как будет пугать французов страшным словом, а песец свернулся калачиком у наших ног, посматривая на нас желтыми глазами, обведенными черной каймой, и каждый раз прядал ушами, слыша свое имя.

На судне, доставлявшем снабжение, мы пробыли меньше, чем на плавучем кране. Пересадка на него толком и не запомнилась, мы с Тали сосредоточились на Ылкэпэнере – питомца требовалось обработать от блох, почистить ушки, раздобыть правильный корм. В нашей библиотеке на станции имелась книга о полярном зверье, и Тали помнила, что там говорилось именно о песцах. Эти животные едят все, но им нужна и рыба, и зерна пшеницы, и яйца, и водоросли, капуста, шпинат, черника и морошка… список включал в себя больше половины живности и растительности тундры и побережья.

Мы всерьез собирались выпросить пшеницу и всякую зелень с кухни, чтобы сделать рацион Ылкэпэнеру четко по инструкции. В сутки четыреста грамм мяса или рыбы, семьдесят миллилитров молока, сто пятьдесят грамм овощей и семьдесят грамм злаков, а еще нам требовались для этого собственные весы или хотя бы набор мерных приспособлений, но над нами долго и громко смеялись. А потом снабженцы подарили пакет собачьего корма размером, да и весом с самого Ылкэпэнера. В составе обнаружилась не вся тундра, но большая часть нужных белому зверю элементов.

За этими хлопотами и попытками учить французский, я осознала окончательно, что мы покидаем родные края только тогда, когда за бортом вместо берега, местами не отличимого от ледяных полей, возникла громада ледокола.

«Таймыр-10» , черно-алый гигант, тридцати метров в ширину и сто сорока восьми в длину, вероятно, выглядел странно для непривычных к подобной технике глаз. За черным бортом возвышался, словно вырезанный из какого-нибудь города, массивный семиэтажный многоквартирный дом, увенчанный казалось бы карнизом с выступающей застекленной лоджией. На деле это сооружение, венчающее «дом» – верхняя палуба и капитанский мостик. Выкрашено все в ярко-алый, немного потемневший от времени цвет, приближающийся к сочному вишневому. Мы моментально в него влюбились, хотя наши с сестрой любимые цвета – белый и все оттенки тающего льда. Тали даже запретила звать себя полным именем, предпочитая сокращенное, подразумевавшее слово «таять». Но увидеть «Таймыр-10» и не полюбить его оказалось невозможным. Тем более, в названии содержалось мое имя – Тали тут же придумала легенду, как полуостров назвали в честь некой Таисии «миром Таи», но живущие там малые народы говорили название на свой лад, так «мир» превратился в «мыр» да так и вернулся в русский язык и в название ледокола. Профессор Василевич, стоявший рядом, улыбался ее истории, напоминавшей, по его словам, искрометные импровизации одного из студентов, который ничего не выучил к экзамену, но не сдавался.

Пока судно снабжения огибало «фасад» ледокола, мы с Тали не переставали восхищаться, как это все не опрокидывается в воду, ведь спереди казалось – «дом» гораздо больше самого корабля.

Другие страны тут же забылись, как и приличия. Мы прыгали и радостно визжали, с нетерпением ожидая, когда окажемся на сияющих огнями вишневых палубах. А выздоравливающий Ылкэпэнер на руках Тали вторил нам невообразимыми звуками, порой спорящими с визгом и хрипами из радиоприемника. Прибор кстати, очень понравился песцу, Ылкэпэнер смотрел на него как на живое существо, пытался разговаривать и трогал лапами, негодуя, почему шумный кирпич не желает с ним играть…