Марк Веро - Капсула из будущего

– А вот и наша Настасья Игоревна, учительница математики. Познакомьтесь, пожалуйста: это папа Кирилла, Григорий Филиппович.

Настасья Игоревна пожала ему руку, пока он ее рассматривал. Чуть полноватая женщина с завитушками волос над ушами, в плотной черной юбке, строгом пиджаке, – определенно симпатичней завуча.

– Ну, знаете, редко кому в его годы и при его характере удается избежать искушения вырваться, так сказать, на волю и на свежий воздух, – отец взял себя в руки и заметно успокоился.

– Да! Но это еще не всё, – возмутилась завуч, – они там распивали спиртное! И чудо, что еще не отравились! Когда мы их задержали, то нашли какую-то бодягу, а не вино. Где они его только раздобыли? Так разило спиртом и уксусом, что тошно нюхать. А что же будет в старших классах? Им захочется поиграться во взрослых и найти оружие?

– Извините, – пробормотал побагровевший папаша, точно выговор делали ему самому, а не про его сына. Он достал что-то из кармана, отвернулся к окну и запрокинул голову, видимо, что-то глотая. Так он простоял с полминуты, пока учительницы переглядывались и недоумевали. Впрочем, когда увидели лицо папаши, то удивились еще больше: оно, лицо то есть, всё расплылось в ширину, обмякло, щеки стали походить на щеки объевшегося хомяка, взгляд притупился, стал туманным и каким-то спокойно-довольным, как у человека, получившего долгожданную путевку в отпуск на море.

– Так на чем мы остановились? – чуть ли не с улыбкой пропел Григорий Филиппович. Обе дамы по-прежнему не шевелились, и гость повторил свой вопрос.

– На оружии, – с трудом вымолвила Настасья Игоревна. – С вами всё хорошо? Что это вы там?..

– О! Не волнуйтесь, всё замечательно. А это просто диетические добавки, улучшающие, так сказать, настроение.

– А можно взглянуть?

– К сожалению, пока что это экспериментальный образец, он в ограниченном количестве, и, хм, проходит клинические исследования. Но давайте вернемся к теме. Я заберу своего шалопая на сегодня? Дома при матери он ничего не скажет, а со мной как мужчина с мужчиной поделится наболевшим. По крайней мере, мы с ним раньше всегда ладили. Последний год только что-то произошло. Переходной возраст…

Учительница математики вышла за сыном Быстрякова, неохотно прикрыв за собой дверь. Завуч же, пока не привели ученика, набросилась на отца, желая заставить того заняться воспитанием трудного подростка. Говорила она пылко, в красках, то и дело в лицо отцу бросались всё новые и новые факты из жизни его сына. Но, казалось, ничто не могло его ни поколебать, ни выбить из какого-то размякшего, тестовидного состояния. Щеки чуть-чуть, легонько поднялись, натянув порозовевшую, как у юноши, кожу лица, но и только. В конце концов завуч выбилась из сил, и задумчиво уставилась в окно на проплывавшие пыльные облака, которые как клубы дыма ленивого курильщика, медленно тянулись по серому небу.

– А вот и виновник торжества! – раздался голос за спиной Быстрякова, и в кабинет, подталкиваемый воспитательской рукой учительницы, влетел мальчик невысокого роста, с кудрявыми черными волосами, прыгающими по всей голове как барашки; из-под них едва выглядывали провинившиеся глаза. Длинный тонкий нос, маленькие губы, узкие скулы контрастом смотрелись на фоне полных черт отцовского лица. С трудом верилось, что этот мальчик – его сын. Впрочем, сомнения отпали, когда тот подошел к мужчине и со взрослой невозмутимостью буркнул: «Привет, папа».

– Да… Кирилл! Здравствуй, мальчик мой, – нотка язвительности прозвучала у отца и тотчас потухла, – пойдем, погуляем. С разрешения, конечно, учителей.

Обе дамы разом закивали, а завуч легонько дернула за рукав отца – мол, потом расскажите, что к чему, и что решили, а не то!.. – как-то так расшифровал ее жесты Быстряков-младший. И они пошли гулять. Еще целый день был впереди.

Прогулка не задалась с самого начала. Отец вышел на аллею к местному храму искусства – театру оперы и балета. Родители так часто водили Кирилла сюда на представления, что в какой-то момент он почувствовал отвращение к торжественным сводам, внушительным аркам и колоннам, а от ступенек, что вели к входу, так и вовсе бежала маленькая дрожь по телу. Как нарочно, отец присел на лавочку, что смотрела прямиком на фасад театра. Двери последнего то открывались, то закрывались, словно приглашая их войти, и Кирилл каждый раз вздрагивал, когда отец, причмокивая, смотрел на афиши ближайших представлений.