Игорь Строков - Многомирие - Колизей

– Может, сольёмся в одно целое? Ну, в одну компанию, я хотел сказать, – Жора громогласно заржал. – Затусим вместе.

«Нет, нет, пожалуйста, только не с этим ослом».

– Давайте! – радостно сказала Лена.

– Лен, да холодно, в общежитие надо идти, – сказала я.

– Ой, да ладно тебе, Снежан, релакс. Погнали, – сказал Жора.

– Жор, что ты до девушки докопался? – вдруг негромко сказал ты и посмотрел на меня. И что-то промелькнуло в твоих глазах. Ты коротко улыбнулся, но уже не так, как в предыдущий раз, более искренне. Я тебе понравилась, и ты стал источать изнутри какое-то неуловимое обаяние. Та твоя мимолётная эмоция как будто передалась мне через взгляд. Я улыбнулась в ответ. В ту секунду всё началось.

– Снежан, ну правда, давай присоединимся, чего ты? – не сдавалась Лена. – Не так уж и холодно! Сейчас около нуля, ты чего?

– Ладно, – я вздохнула. – Пойдём.

Мы гуляли по волшебному заснеженному январскому парку – в атмосферу волшебства не вписывался только Жора. Они с Леной шли в обнимку по плитчатой дорожке вдоль заснеженных деревьев, а мы с тобой – рядом. Ей-богу, со стороны можно было подумать, будто идут две парочки. Это меня немного смущало, хотя и ты явно был растерян. Со временем наши друзья-любовники совсем о нас забыли. Они отстали, оставив нас в ещё более неловком положении.

– На кого учишься? – внезапно спросил ты.

– Я? На экономиста. А ты?

– На лингвиста. Переводчика, если быть точным.

– Ух ты! И какие языки учишь?

– В универе или сам?

– Всё вместе.

– Английский, немецкий, итальянский… – стал перечислять ты, щурясь и как бы наигранно вспоминая.

– Ничего себе, – протянула я. – А я хотела бы побывать в Италии.

– Французским в последнее время интересуюсь, латынь ещё изучаю, – продолжил ты.

– Ты либо хочешь повыделываться, либо гений, – ответила я. Ты даже немного растерялся.

– Нет, ты что, – сказал ты. – Английский и итальянский по программе, немецкий только со словариком. Французский у меня пока ниже плинтуса, а на латыни я могу с тобой поздороваться.

– Ну-ка, – заинтересовалась я.

– Салве, Снежана, – с ухмылкой сказал ты.

Я улыбнулась. Ты замолчал.

– А Свят – это Святослав?

– Ну не Святозар, определённо.

– То есть ты Слава.

– Ну Слава – это Вячеслав, скорей. Некоторые меня и Славой называют, но я предпочитаю «Свят».

– Я буду звать тебя Славой.

– Хорошо, а я тебя – Жанной.

– Эй! Это разные имена!

– Ну и что? – ты улыбнулся.

– А то, что я Снежана.

– Ладно, ладно, убедила.

– А я всё равно буду тебя Славой звать.

– Как тебе будет угодно, Снежана.

– Эй, а где эти двое? – спросила я, когда вдруг обнаружила, что они исчезли из виду.

– Да какая разница? – ответил ты. – Ещё погуляем? Или ты домой?

– Домой, думаю. Что-то устала я от этих праздников и прогулок. Выспаться надо.

– В общежитии живёшь?

– Ну да.

– Пойдём, провожу тебя.

Мы шли и общались. Ты казался добрым и эрудированным. Я понимала, что идеальный образ в моей голове был ошибочным, ведь большинству свойственно сначала показывать себя с лучшей стороны. Но я видела тебя живого, настоящего, ты не играл. Да, первые впечатления в такие моменты всегда чересчур хорошие. Но ты так ни разу и не разубедил меня в том самом первом впечатлении. Это был последний курс. Через год и четыре месяца мы поженились. А теперь ты пропал.

Где ты?

Они тебя найдут. Я верю в это.

Они вели четверых: меня, Петра, Вилберта и Хармана. На каждого по двое стражников, по два пистолета. Утренний коньяк уже не обжигал и не пьянил: под этим конвоем я вмиг протрезвел. Да и желудок уже не хотел свернуться в трубочку от той баланды, которую нам дали на завтрак. Организм просто отказался воспринимать любые раздражители, кроме одного: осознания, что сейчас я умру. Казалось, уже ничего не поможет. Я не участник боя на арене, а просто смертник.

Тропа от тюрьмы до амфитеатра простиралась меж зелёных насаждений, окружённая двумя до смешного невысокими метровыми решётчатыми заборчиками, в двух метрах от дороги с каждой стороны. Над нами всё возвышался тот мужик в короне. Вскоре мы спустились в подземную часть Колизея по лестнице, которая уходила прямо в землю – арки самого амфитеатра были перекрыты металлическими заслонками – и пропетляли по окутанным полумраком кирпичным лабиринтам. Вигилы завели нас за одну из дверей, после чего покинули нашу компанию.

Здесь всё было поцивилизованней. Небольшая комната примерно пять на пять метров – чистая и ухоженная, стены явно недавно покрасили. Они были зелёными, но это не тот ужасный зелёный цвет советских подъездов, от которого веет унынием и депрессией. Это был приятный успокаивающий нежно-зелёный цвет.