Рыбин Владимир - Гипотеза о сотворении. Рассказы и повесть

- А по-взрослому дважды два сколько будет?

- Они же этим вопросом мальцов ловят. Отвечай что-нибудь позаковыристей. Я, когда в первый раз шел, сказал им формулу подсчета энергоматерии в метагалактике.

- Ты знаешь? - изумился Малыш.

- Сказал первое, что придумалось. Мозги-то у камней каменные. Пока соображали, я и прошел.

Все в этой дороге казалось бесконечно далеким, а на самом деле было очень близким. Они и прошли-то всего ничего, а уж увидели впереди гряду острых камней. Между ними был узкий проход. Когда подошли к нему, из-под камней послышалось кряхтение и медлительный сонный голос:

- А сколько будет дважды два?

Малыш замер на месте. Он морщил лоб. Все формулы, как назло, вылетели из головы, и вспоминалась только глупая детская скороговорка.

- Давай же! - торопил Антошка.

- Две да две, да две на дне, сколько будет в голове? - выпалил Малыш.

Камни кряхтели и не шевелились. Ребятишки нырнули в узкий проход и кинулись наперегонки по плотному песку. Малышу показалось, что у него закружилась голова: горизонт странно приблизился, и все в глазах вдруг заструилось, заколебалось.

- Теперь пошли потихоньку, а то налетим на небо, носы расквасим, - сказал Антошка.

- На что? - Малыша поташнивало от круговерти в глазах, но он сразу забыл об этом, услышав такое.

- На стену, которая небом называется.

Малышу хотелось смеяться: небо - это же пустота! Но не смеялось: все ведь получалось по-Антошкиному.

- Я боюсь! - сказал он и зажмурился.

- Разнюнился, - презрительно протянул Антошка. - Лучше бы я пошел с Кешкой Беззубым. Уж он-то ничего не боится.

Кешка, тоже воспитанник тети Поли, выдернул свой качающийся зуб на спор. Очень ему захотелось иметь розовый кристаллик, который Малышу подарила мама. Мама сказала, что он привезен с Удивительной планеты кристаллов, на которую она летала в командировку, и Малыш дорожил подарком больше всего на свете. Но Кешка пристал, и Малыш согласился, совершенно уверенный, что выспорит. Проспорил. И со зла наградил Кешку кличкой - Беззубый.

- А я уже не боюсь, - сказал Малыш, не открывая глаз. - Что я, неба не видел?

Ему вдруг подумалось, что хорошо бы залезть на небо, раз оно такое твердое, и крикнуть сверху тете Поле, всем мальчишкам и девчонкам. Вот бы удивились. А Кешка пускай бы себе все зубы повыдергивал от зависти…

- Я ничего не боюсь! - твердо сказал Малыш и открыл глаза. Перед ним по-прежнему все плыло и качалось, откуда-то возникали белые облака и неожиданно исчезали в пульсирующем сине-бело-розовом пространстве. А то совсем близко появлялся лес, а то поле и знакомая речка, а то их детский сад с бегающей по двору ребятней. Появлялись и терялись, как в калейдоскопной игре цветов и форм.

- Уже пришли, - сказал Антошка. - Тут где-то дверь.

- Дверь в небе? И мы увидим, что за небом?

- Все увидим. Вот гляди - ступени.

Ступени были точно такие же, как в детском саду, из желтого шершавого пластика, только совсем новые, неисхоженные. Их было восемь. Над ступенями в зыбком мареве виднелось что-то похожее на дверь трудноразличимой формы: то ли квадратная, то ли овальная.

Дверь открылась сама собой, едва они ступили на верхнюю площадку. С порога Малыш оглянулся и ничего не разобрал - было сплошное переливчатое сине-бело-розовое сияние.

За дверью начинался короткий коридор, упиравшийся в другую дверь. Справа и слева тянулись то ли плафоны, то ли иллюминаторы, из которых лился ровный свет. Из-за стен слышалось тихое, монотонное гудение. Малыш разглядел, что один иллюминатор не светится, подошел, привстав на цыпочки, заглянул в него. За твердой прозрачной пленкой в ярком свете виднелись какие-то огромные цилиндры, трубы, таинственные агрегаты.

- Небесная механика! - насмешливо объяснил Антошка. - С помощью этих агрегатов малышне головы морочат.

- Кто морочит? - удивился Малыш.

- Кто-то, не я же.

- А что это за коридор?

- Почем я знаю?

Это было не похоже на Антошку: то все знал, а то вдруг сам признается, что не знает.

- Коридор и коридор. Главное, что дальше.

- А что дальше?

- Иди - увидишь. Такое увидишь - умрешь от удивления.

- Умру?

- Не по-настоящему, конечно.

- А как это «не по-настоящему»?

- Надоел ты мне: что да как? Иди знай.

Они разговаривали полушепотом, словно боялись, что их подслушают, удивляясь необычной тишине, в которой даже шепот странно позванивал.

- Иди, чего встал.

- Иди ты вперед.

- Опять испугался?

- Ничуточки.

- Тогда иди.

- А почему не ты?