Рыбин Владимир - Гипотеза о сотворении. Рассказы и повесть

И вдруг она тяжело навалилась на меня всем телом. Я схватил ее, но сам не устоял на ногах, и мы покатились по полу. Не сразу понял, что это обычное ускорение, какое всегда бывает при старте разведочного катера. С трудом поднялся на ноги и так и стоял, прижатый к переборке, распластанный на ее мягкой поверхности.

А Ная как ни в чем не бывало стояла посередине салона, словно ускорение ее не касалось. Она так и оставалась неподвижной до того самого момента, когда катер вышел на орбиту вокруг планеты и наступила невесомость.

- Я… я решила… - выговорила Пандия, боясь пошевелиться, чтобы не улететь в другой конец салона. - Столько ждать… Надо было сообщить на корабль…

- Включила минутную готовность? - догадался я. - Что же не предупредила?

- Да не успела, не успела… Ты появился так неожиданно…

- А как же теперь Ная?! - перебил я ее. Это было нарушение всех предписаний, по существу, похищение, категорически запрещенное инструкциями.

- Не беспокойся, я уйду, когда будет нужно, - сказала Ная. - Посмотрю еще раз ваши картинки и уйду.

Она подошла к информаппарату и включила его с той же немыслимой скоростью. Я минуту смотрел на мельтешащий экран и повернулся к Пандии.

- Переволновалась?

Я ждал, что Пандия скажет свое неизменное «больно надо!», но неожиданно она подняла руку и потрепала меня по голове, как мальчишку.

- Не знала, что и подумать. Хотела сразу лететь за помощью, да не смогла. Подумала: ты вернешься, а меня нет…

- Все-таки смогла же, - не удержался я от упрека.

- Так ведь откуда я знала, может, ты насовсем ушел, - ответила она в том же тоне.

- Андрей! Андрей!.. - пробился в салон едва слышный голос командира корабля.

Я кинулся к радиопульту, торопясь и сбиваясь, принялся докладывать обо всем, что было.

- Возвращайтесь немедленно.

- Не можем. На борту женщина.

- Ну и что? - удивился командир.

- Да не Пандия, не Пандия! - Я почему-то рассмеялся.

- Во дает! - вмешался чей-то насмешливый возглас.

На минуту голос командира пропал и в салоне повисла тишина, нарушаемая только тихим свистом информаппарата.

- Какая женщина? - Командир спрашивал заботливо, как опрашивают больного.

- Да я же рассказывал: эта самая Ная…

- Красивая! - неожиданно вставила Пандия.

- Помолчи, пожалуйста, - сдержанно сказал командир. - Почему эта красивая Ная оказалась на катере?

- Сама захотела. Ее интересует общечеловеческая история. Сейчас она у информаппарата.

- Почему это надо делать обязательно на орбите?

- Так получилось…

- Ты же знаешь: это не допускается.

- Не допускается! - взорвался я. - А что тут допускается? Мы для них безразличны. До формальностей ли?.. Хорошо, их хоть что-то заинтересовало.

- Что именно?

- Понятия не имею. Что-то такое, на что мы и внимания не обращаем.

- Ладно, - мягче сказал командир. - Высадите ее и сразу возвращайтесь.

- Да она сама уйдет.

- Как это?

- Потом объясню.

Я взглянул на Наю и увидел, что она просматривает информацию не с прежней бешеной скоростью. Я смог не то чтобы разглядеть, - разглядывать в мелькании цветовых пятен и линий было нечего, - а догадаться: ее интересуют какие-то древние времена, когда человек уже многое умел, но мало что знал, когда господствовали не точные цифры, а расплывчатые символы, когда многое, очень многое принималось на веру, а ощущениям и предчувствиям придавалось такое же значение, как теперь формулам и логическим выводам. Наверное, не очень-то хорошим я был знатоком истории, если удивился тому, что этот период антропоцентризма и слепых верований был таким длительным: Ная все смотрела и смотрела, и никак не могла досмотреть.

- Ухожу, ухожу, - сказала Ная, не оборачиваясь, видно, угадав мои мысли. Она встала, и экран сразу погас. - Я знаю: вы еще вернетесь, а пока отдайте мне все это… - Она замялась, не зная, как назвать прибор, - всю эту информацию. Я должна разобраться.

- Берите, берите, - обрадовалась Пандия.

- В чем… разобраться? - Все-таки мне, как разведчику, полагалось выяснить причину столь неожиданного интереса этой представительницы цивилизации, где никто ничем не интересуется.

- Я еще не могу ничего утверждать, но похоже, что ваша цивилизация, ваш разум развивались парадоксально.

- Если можно, объясните.

- Не знаю, как и объяснить. - Она улыбнулась, как тогда, одними губами. - Мы убеждены: генеральный путь развития разума - логика, последовательность. Нельзя понять последующего, не зная предыдущего. У нас образованным считается лишь тот, кто хорошо представляет себе всю историческую цепь перевоплощений, откуда что взялось и почему. Не зная этого, нельзя пользоваться всем богатством накопленного опыта. Ваш разум, похоже, идет от аксиомы к аксиоме. Закономерность осознается лишь один раз, и больше никто не утруждает себя ее доказательством. Она принимается на веру. Так есть - и вы не хотите знать, почему именно так, а не иначе, и идете дальше налегке, не оглядываясь, не отягощая себя этими «доаксиомными» знаниями. Так заказано, говорите вы, так создано, сотворено. Вы каждый раз начинаете сначала, и потому, наверное, обладая достаточными знаниями, избавляетесь от чересчур затянутого детства…