Ричард Лайон - Последний штрих к истории человечества

Он примолк, пыхнул своей кукурузной трубкой и добавил:

— Томас Краппер не изобретал смывной бачок. Он лишь убедил людей принять это новшество. Когда в оккупацию Японии я служил в штабе Паттона, я узнал, что уломать людей на нечто подобное иногда невообразимо трудно. Исходя из собственного опыта, а также из того факта, что Краппер в списке, я отказываюсь считать смывной бачок чем-то неизбежным. Хотим сохранить пьесы Марло — жертвуем бачком.

Я уныло кивнул, соглашаясь с выкладками Макартура; неохотно выразила свое согласие и мисс Бувье. Хотя нас обоих удручало, что Марло придется отправить на заклание, мы не могли присягнуть, что любой другой выбор лучше. Остаток часа промелькнул в болтовне о великом множестве никак не связанных пустяков. Я спросил Кэмпбелла про первую часть собрания, которую пропустил. Он ответил, что всё это время они знакомили Атигона (оказалось, тот схватывал всё на лету) с концепцией юмора.

Пройтись на этот счет я не успел: обстановка изменилась. Мы вновь сидели в ряд перед огромным металлическим лицом. Голосом, подобным дальнему грому, наш хозяин изрек:

— Пора дать мне совет. Если общее согласие достигнуто, он будет принят.

Он/оно зачитал список, и все проголосовали за Марло. Я сидел последним и, когда настал мой черед, сказал:

— Хотелось бы сперва задать несколько вопросов, если вы не против. Каким именно страданием человечество заплатит за раннюю смерть Марло? И если Марло не напишет свои пьесы, как мы узнаем, что чего-то лишились?

— Вопрос правомерный, — пробасил Атигон. — Я устрою так, что Кристофер Марло напишет несколько пьес, а потом его зарежут в драке.

— Далее, — сказал я. — Справедливо ли мое подозрение, что программа обязывает вас отвечать на все правомерные вопросы?

— Да.

— Представим себе следующее развитие событий: Марло в поножовщине только ранили. Все поверили, что он убит, а он выкарабкался, жизнь вел тихую и неприметную и создал все свои великие произведения, однако писал «в сундук», где его труды и пребывают в безвестности по сей день. Вы в состоянии обеспечить такой поворот истории? Достаточная ли пытка — почти на четыре столетия лишиться гениальных творений Марло? Можете ли вы скрытно доставить нам сундук с рукописями Марло? Вы согласны?

— Да, да, да и нет.

Сдерживая улыбку преждевременного торжества, я спросил:

— Почему?

— Чересчур хлопотно.

— А разве на вас не распространяется Галактический закон? — вопросил я. — Вы получили в дар от человечества самое дорогое, что у нас есть, — чувство юмора. И, коль скоро безвозмездного блага нет, не обязаны ли вы вернуть землянам свой долг ценой небольших хлопот?

Атигон вдруг спохватился. На кратчайший миг его лицо напомнило мне физиономию взрослого, которого обвел вокруг пальца малыш. В следующую секунду улыбка инопланетянина стала немного печальной и самую капельку неприятной.

— Мне понятны земные нормы скрытной доставки. Сундук с полным собранием утраченных произведений Кристофера Марло прибудет к вам согласно обычаю.

— При таком условии я тоже отдаю свой голос за Марло, — объявил я, когда окружающее уже расплывалось у меня перед глазами.

Я очнулся. Хайнлайн и Кэмпбелл по-прежнему сидели в моей гостиной, но остальных не было видно. Неужели мое выступление изменило историю так, что они здесь вовсе не появлялись?

И даже не рождались на свет?

Угадав мои страхи, Хайнлайн улыбнулся и сказал:

— Макартур спит в комнате для гостей. Теллер с Рейганом читают в кабинете. Миссис Кеннеди рассердилась на всех нас и укатила в своем лимузине. Не думаю, что нас скоро пригласят на обед в Белый дом.

— Почему? — спросил я. — Сознавайтесь, правое крыло, вы устроили травлю?

— Я бы это так не назвал, — сказал Кэмпбелл с чуть виноватой улыбкой. — Мы помогли миссис К. взглянуть на происходящее под более верным углом. Она полагала, что вы — и мы, остальные, — спасли мир от катастрофы. Но ведь доказательств ноль. Кто же нам поверит?

— Но мы правда спасли мир! — возмутился я.

— Эрл, — промолвил Хайнлайн с укоризной, — мы встретились с тем, кого большинство верующих сочли бы дьяволом. На этой встрече мы всерьез обсуждали убийство ученого-лауреата Нобелевской премии и католического епископа, но взамен постановили укокошить великого писателя, благо он «голубой».

— Вы передергиваете! — возразил я.

— Политические репортажи всегда передергивают, — бодро заметил Кэмпбелл. — И потом, подумайте, каким боком нам вышел бы достоверный отчет об этой встрече! Мы отказались от реальной возможности предотвратить вторую мировую войну, холокост, рабство негров. Да, по веским причинам — но не рассчитывайте, что это убережет нас от народного гнева.