Ричард Лайон - Последний штрих к истории человечества

Жанна д’Арк предотвратила слияние Франции и Англии в единое королевство, что грозило Англии гибелью.

— Да, — согласилась декан Бетелл, — Жанна д’Арк тоже ключевая фигура, ведь ее пример вдохновлял Флоренс Найтингейл, а без Флоренс Найтингейл история, несомненно, знала бы бедствия, но не знала утешения. Флоренс заложила основы профессии сестер милосердия в ее современном виде и спасла без счета жизней. Для этого она заставила мир научиться мыслить по-новому. Свернула горы викторианского ханжества и нравственной силой личного примера сбросила их в море. Она придумала секторную диаграмму, дабы британская армия устыдилась и внимательнее относилась к уходу за ранеными солдатами!

Во время этой диатрибы мисс Бувье беспрерывно поглядывала на меня. Ей положительно хотелось спасти Марло, и она уповала на мою помощь. Эх… сама она, возможно, не бог весть какая защитница, но ведь и я не Перри Мейсон.

Покуда декан сотрясала воздух громкими словесами, Теллер яростно пыхтел трубкой. Едва Бетелл угомонилась, он сказал:

— Вряд ли можно всерьез рассматривать устранение Исаака Ньютона. Он без преувеличения центральная фигура для развития современной науки. С другой стороны, пожалуй, не грех убрать Гейзенберга. Не открой он в свое время принцип неопределенности, это вскоре обязательно сделал бы кто-нибудь другой.

— Гейзенберг еще жив, — возразил Саймак. — В остальных случаях мы лишь меняем даты на надгробиях. Это вовсе не то же самое, что спровадить человека в могилу.

Качая головой, Теллер сказал:

— Ставки таковы, что одна жизнь вряд ли имеет цену.

— Да, — поддержала его мисс Бувье. — Ужасно, что приходится так говорить, но нам, конечно же, следует сосредоточиться на общей картине.

— Вдобавок Гейзенберг — прескверный администратор, — гнул свое Саймак. — В войну он руководил германской атомной программой из рук вон плохо, управление стратегической службы даже отменило его запланированную ликвидацию. Избавившись от него, мы, вероятно, поднесли бы Гитлеру бомбу на блюдечке.

— А Томас Эдисон? — спросила мисс Бувье. — Если бы он не изобрел все эти электроприборы, неужто их не придумал бы кто-то другой?

Кэмпбеллу наконец удалось прикурить. Он затянулся и сказал:

— Да, и этого кого-то звали Никола Тесла. Он оспаривал у Эдисона титул «Чудодей от электричества». Тесле принадлежит множество важных изобретений, но вряд ли мы остались бы довольны, заменив им Эдисона.

— Почему? — спросил я.

— Тесла массу времени посвящал разработке луча смерти, — пояснил Кэмпбелл.

— Верно, — добавил Рональд Рейган. — Помню, в тридцатые мне дали рольку в фильме про Теслу. Его играл Бела Лугоши.

Устремленный на меня взор мисс Бувье говорил, что я не оправдал ее надежд. Мне безумно хотелось спасти Марло, но я всё яснее сознавал, что лучшего решения нет. Без особой надежды я спросил:

— А этот епископ Чиапаса, Бартоломе де лас Касас? Кто-нибудь знает, что он за птица?

Прикурив от дотлевающего окурка новую сигарету, Саймак сказал:

— Да. Епископа принято считать отцом черного рабства. Именно по его наущению король испанский дозволил своим подданным ввозить в Новый Свет невольников из Африки.

— Вы хотите сказать: можно выбрать этого человека — и рабство не случится? — взволновалась мисс Бувье.

— Полагаю, — кивнул Саймак. — Вопрос в том, удачная ли это мысль. Видите ли, епископ действовал из лучших побуждений и, пожалуй, правильно. В то время в Африке бушевали истребительные межплеменные войны. Епископ рассудил, что захваченных воюющими сторонами людей не убивали бы при наличии рынка пленных. Избавьтесь от торговли живым товаром, и тьма тьмущая африканцев отправится не в рабство в Америку, а на погост, не в Новый, а на тот свет.

— Паршиво, — подал голос Рональд Рейган, — и потом, Сэмми Дэвис-младший — мой друг. Я не допущу, чтоб он не родился.

На миг я ощутил, что потерпел поражение. Перри Мейсон неизменно добивался оправдания своих клиентов, а вот мне не удалось спасти Кристофера Марло для мисс Бувье. Мейсон раскрыл бы тайну фамилии, которую Атигон не назвал по причине ее неблагозвучия, и…

Ну конечно! Ответ лежал на поверхности. С внезапной улыбкой я объявил:

— Имя, которого нет в списке, — Томас Краппер. Его стараниями мы получили смывной бачок! Сохранить великие пьесы Марло можно. Надо только пожертвовать…

Мой голос мало-помалу замер: я увидел, что Макартур мотает головой.

— Когда я впервые просмотрел список, меня поразило, какой он короткий, — взял слово генерал. — Почему там нет никого вроде Гутенберга? Да вот почему — хотя в истории пруд пруди тех, кто совершил нечто значительное, почти в каждом случае то же самое мог бы сделать и кто-нибудь другой.