Валерий Сабитов - Явь мира Тантры

— Стараюсь, — по-детски радостно улыбнулся Иван Антонович, — Пойму!

И заговорил о десятеричной системе, украшенной арабским нулём, как о гармонической периодической последовательности. Оказывается, если каждой цифре поставить в соответствие ноту и сыграть их, получится повторяющаяся мелодия, похожая на мотив песни. Непременно сообщить Джахару, решил Нур. Но слова Эрланга и Ефремова Джахар не воспримет. Как и все айлы, не любящие счёта. Для них в десятичных знаках иррационального числа никакого смысла нет. Хаос: они ведь появляются один за другим в непредсказуемом порядке. Музыка иррационального числа — полнейшая дисгармония.

Там, откуда берут «человеческое питание» для монстров-обитателей Дахмау, наверняка царит какофония. Какой всё-таки парадокс! И ведь тоже полное соответствие букв числам!

— А в чём гармония Веры? — задал Эрлангу уже в Ананде Ефремов свой главный на сегодня вопрос. И с извинением во взгляде посмотрел на Нура.

Эрланг ответил не сразу. Внимательно посмотрел на радугу ауры айлов, к которой экипаж успел привыкнуть и почти не замечает. Затем на Фиргуна: Лампа висит в центре Сферы на уровне головы Кеи.

— А вот представь, Иван Антонович. Тебя пригласили в приличный дом и его хозяин сказал: «Я приготовил этот дом для тебя. И учёл всё, что тебе понадобится. Живи и радуйся. Но помни одно — живи по данным мной правилам и не забывай обо мне. Если понадоблюсь — я всегда рядом». Ты живёшь в этом доме год, другой. Никаких проблем, жизнь райская. Но вот пришёл день, в который ты решил, что сам с усами. Зачем тебе помнить о строителе-дарителе дома? Да и его правила… Там ведь есть и запреты, ограничения. Не ходи туда, ходи сюда… И ты решил установить свои. И перестроить дом по своему хотению. Ты понимаешь меня, Ефремов?

Эрланг спрашивает Ефремова, но смотрит в глаза каждому. Кроме Нура с Азхарой. И каждый понурил голову.

Ананда объявил голосом Эрланга:

— Капитан Нур! Организм Корабля функционирует нормально. Я готов к продолжению пути. Стоит ли определять маршрут?

Нур, не отводя взгляда от лица Эрланга, широко улыбнулся и объявил уверенно:

— Летим туда, не знаю куда! За тем, не знаю за чем…

Эрланг не удивился отсутствию грохота планетарных двигателей. Ответы на вопросы о новой реальности он добывал где-то в себе, в крайнем случае обращаясь к Нуру.

Ананда поднялся и завис над горами. Следом из межгорных ущелий взлетели громадные светящиеся птицы. Мир Дахмау — Чёрной планеты — демонстрировал богатую жизнь. Железная звезда, насыщая планету жёстким излучением и электричеством, питает организмы странные и жуткие. Экипаж познакомился с малой частью живого ночного многообразия.

Фаэт отказался от освоения технологий пришельцев из дальних звёзд, захваченных Туманностью. Ефремов не пожелал детального исследования человеческих костей на плато с Галактолётом.

Старт совершился без сожалений. Менеджеры внутритуманного мрака остались вне поля текущего внимания. Но беспокойство не покидало всех, кроме Кеи. Зреющая гайянка мечтала об освоении наследства мамы Линдгрен.

Но узел проблем, приведших людей разных миров на космический корабль без двигателей, не развязался. Мрачная тень Сириуса склонилась над ними, сгустившись тотчас после старта.

Между тем Фиргун продолжил игру с Ефремовым, начатую в первую встречу и преследующую некую тайную цель.

— Иван, — спросил он, как только планета ушла за пределы поля зрения и Ананду объяла непроницаемая серая Тьма, — Почему ты так написал? Я читаю и удивляюсь:

«Никакой скороспелой разумной жизни в низших формах в виде плесени, грибов, растений, тем более мыслящего океана быть не может».

— А ведь только что все стали свидетелями — кресты и медузы состоят из светящихся микрошариков, свободно плавающих в атмосфере. И воздух Дахмау можно считать единым, живым и мыслящим организмом. Что скажешь, Иван?

Ефремов улыбнулся. Он перестал расстраиваться из-за пустяков и вернул ранее скрытую самоиронию:

— Я же не топ-мыслитель. Туман и во мне гнездится. Я в экипаже как обезьяна, сбежавшая из зоопарка.

Фиргун довольно рассмеялся и захлопал в ладоши. И продолжил:

— О, беспартийный коммунист! Как ты красиво растёшь… И антропоцентризм ты перестал отрицать? А то, видишь ли, из него вытекает бесцельность существования жизни. Так вытекает или уже нет?