Йен Макдональд - Новая Луна

— Лукас не до такой степени мне обязан.

Лукасинью пожимает плечами.

— Ладно. Я понимаю.

— Куда ты отправишься?

— Друзья. Девушки. Парни. Мой коллоквиум.

— Погоди. — Ариэль уходит в свою комнату и достает из сумочки бумаги. — Тебе это понадобится.

Лукасинью, нахмурившись, глядит на букет серых полосок в своих руках.

— Это что такое?

— Деньги.

— Ого.

— Наличность. Твой отец заморозил твой текущий счет.

— Я никогда… Ого. Смешной запах. Немного пикантный. Как перец. Из чего они?

— Из бумаги.

— То есть…

— Измельченные тряпки, если это для тебя что-то значит. И да, КРЛ их не санкционировала, но они помогут тебе добраться куда надо и дальше, куда захочется.

— Как ты их достала?

— Клиенты часто проявляют фантазию, рассчитываясь. Постарайся не спустить все сразу.

— Как мне их использовать?

— Ты считать умеешь, верно?

— Я приготовил тебе пирог. Я умею считать. Складывать. И отнимать.

— Ну конечно, умеешь. Сотни, пятидесятки, десятки и пятерки. Вот как ими пользуются.

— Спасибо, Ариэль.

Эта великолепная улыбка, от которой тает сердце. Ариэль снова семнадцать; она только что вылетела из-под материнского крыла, моргает от яркого света большого мира. Университет Невидимой стороны только что открыл свой первый коллоквиум в Меридиане, и имя «Ариэль Корта» оказалось первым в списке учебной группы. Невидимая сторона была прибежищем эксцентриков, Жуан-ди-Деус — грязным шахтерским поселком, Боа-Виста — почти пещерой. В Меридиане царствовали цвет, шарм, энтузиазм и лучшие юридические умы на Луне. Она уехала на БАЛТРАНе. Ничто другое не унесло бы ее из «Корта Элиу» достаточно быстро. Она сбежала прочь, да там и осталась. Лукас не допустит, чтобы с его сыном произошло такое. Будущее Лукасинью распланировано, как настольная игра: кресло за совещательным столом в Боа-Виста, должность в семейной корпорации, подогнанная под его таланты и ограничения. А где местечко для пирогов, приготовленных с любовью? Там же, где место для любви его отца к музыке. Все покоряется нуждам «Корта Элиу».

Наслаждайся этой короткой свободой, малыш.

— Одно замечание: я потратила много углерода, чтоб напечатать эту одежду. От тебя требуется лишь ее носить.

Лукасинью ухмыляется. Он великолепен, думает Ариэль. Мышцы, металл и грация танцора. И пирог у него вышел на славу.

Гандбол! Ночь игры! Гандбол! «Жуан-ди-Деус Мусус» против мужской команды «Тигров Сунь».

Эстадио-да-Лус — это Колизей; крутые ряды сидений и ложи, вырезанные в грубой скале, ярус за ярусом, так что самые верхние уровни глядят на площадку почти вертикально вниз. Выше дешевых мест только прожекторы и роботы-аэростаты в виде миленьких фигурок из маньхуа, с рекламой на животах. Фанаты сидят близко; игрок на площадке, если он сумеет уделить им хоть секунду, увидит стену лиц, ярус за ярусом. Он почувствует себя гладиатором на арене. Игрокам еще предстоит совершить свой выход. Камеры порхают над рядами фанатов, передают их лица на линзы всем и каждому. Внизу на площадке жонглеры демонстрируют потрясающе мастерские трюки, группа поддержки танцует и строит пирамиды, красивые мальчики и девочки поражают гимнастическим мастерством. Фанаты видят такое на каждой игре, но таковы правила. Музыка и огни. Аэростаты, жирные как боги, маневрируют и строятся по-новому. Глумливые возгласы и свист: КРЛ, разумеется, увеличила цену на О 2на время игры. Но пари все равно заключаются с неистовой силой.

Люди в Жуан-ди-Деусе живут в туннелях и норах, однако гандбольный стадион у них лучший на Луне.

Рафа Корта открывает стеклянную стену директорской ложи и сопровождает Ань Сюина на балкон. Его правую руку окутывает исцеляющая перчатка. Он был глуп. Глуп и поспешен. Глуп, горяч и эмоционален. Робсон должен быть здесь, с ним, в ложе, высоко над рядами фанатов: твоя команда, сын. Твои игроки. Он все сделал неправильно. Первую ошибку совершил, когда увидел, как Рэйчел Маккензи выходит, безупречная и великолепная, из капсулы БАЛТРАНа. Он вспомнил все, что в ней обожал. Самообладание, гордость, интеллект и пламя. Династический брак. Перемирие между Корта и Маккензи, скрепленное сыном. Робсон был центральным условием брачного контракта и той вещью, которая их разделила, как лед разбивает скалу. На крещении — одно для Церкви, одно для ориша — он увидел, как Маккензи воркуют вокруг младенца, точно стая голубей-падальщиков. Вампиры. Паразиты. Каждый раз, когда Рэйчел ехала с ним навестить семью, — каждый визит оказывался длиннее предыдущего, — недоверие и ужас пробирали Рафу до костей. Его раненая рука пульсирует внутри перчатки.