Филип Дик - Симулякры [litres]

– Мы возьмем такси, – сказал Нат Флайджер. – Ты же знаешь…

– Я знаю, – сказала Молли. – Я читала о них. За рулем такси будет местный селянин. Он познакомит тебя с местными сплетнями, на которых не заработаешь и цента. – Она закрыла книгу и поднялась. – Вот что, Нат, может быть, ты и разузнаешь все, что тебе нужно, у этого водителя? О тайном подвале ужасов в доме Конгросяна?

– Мисс Дондольдо, – хрипло сказал Джим Планк и состроил недовольную гримасу, – я очень уважаю Лео, но, клянусь честью…

– …меня вы терпеть не в состоянии. – Она подняла бровь. – Интересно, почему, мистер Планк?

– Прекратите! – крикнул им Нат, вытаскивая свою аппаратуру из вертолета и складывая ее на влажной земле.

Воздух пах дождем; он был тягучим и каким-то липким, и это непроизвольно вызвало у Ната чувство отвращения к присущей этому воздуху некой «нездоровости».

– Астматики здесь, наверное, просто кайф ловят, – заметил он, оглядываясь по сторонам.

Конгросяну, разумеется, и в голову не придет встречать гостей. Это их дело – найти и место, где он живет, и его самого. Честно говоря, им очень повезет, если он вообще их примет. Нат прекрасно понимал это.

Молли осторожно выбралась из вертолета (на ногах у нее были легкие босоножки) и сказала:

– Забавно пахнет. – Она глубоко вдохнула, и ее яркая хлопчатобумажная блузка натянулась на груди. – Ой, будто тут везде гниет растительность.

– Так оно и есть, – сказал Нат, помогая Джиму Планку выгрузить его технику.

– Спасибо, – пробормотал Планк. – Полагаю, я заработал это, Нат. И сколько времени мы собираемся здесь проторчать?

Он смотрел на Флайджера так, будто ему ничего больше не хотелось, кроме как забраться в кабину вертолета и отправиться назад. На лице его Нат видел откровенную панику.

– Эти места, – сказал Планк, – всегда вызывают у меня в памяти детскую книжку про злобных, – голос его опять сделался хриплым, – троллей.

Молли посмотрела на него и резко рассмеялась.

Тут к ним подкатило такси. За рулем его не было никаких местных селян. Это была двадцатилетней давности тачка с автоматической системой управления. Они быстро загрузили ее аппаратурой и личными вещами, и такси-автомат выкатилось с вертолетной площадки и направилось к дому Ричарда Конгросяна, адрес которого нашелся в системе управления такси.

– Интересно, – сказала Молли, наблюдая за проносящимися мимо старомодными домами и магазинами, – как они тут развлекаются?

– Возможно, таскаются на вертолетную площадку, – заметил Нат, – и глазеют на тех, кто сюда прилетел.

«На таких, как мы, – подумал он, глядя на пешеходов, которые провожали такси любопытными взглядами. – Мы и есть для них главное развлечение. Других здесь просто не бывает».

Городок оставался таким, каким был до катастрофы 1980 года: у магазинов были окрашенные фасады с витринами из стекла и пластиковыми рамами, которые давно растрескались и находились в невероятно унылом состоянии. А рядом с огромным обветшалым зданием супермаркета Нат увидел пустующую стоянку для бензиновых и дизельных автомобилей – наземных транспортных средств, которых больше попросту не существовало.

«Для человека, хоть на что-то способного, – подумал Нат, – жить здесь равносильно самоубийству».

Только тяга к подобному странному суициду могла заставить Конгросяна покинуть огромный и жизнедеятельный мегаполис Варшаву, один из крупнейших в мире центров деловой активности и коммуникаций, и перебраться сюда, в этот мрачный, пропитанный дождем, заживо гниющий городишко. Или это была одна из форм епитимьи? [12] Епитимья – религиозное наказание, накладываемое на грешника. ( Прим. перев .) Может ли быть такое? Наказать себя за одному богу известное преступление!.. Может быть, за то, что его сын родился специалом? Если, конечно, слухи, о которых упомянула Молли, соответствуют истине…

Он вспомнил, как пошутил Джим Планк по поводу аварии, в которую попал Ричард Конгросян, и его отросших рук. Но у Конгросяна и так имеются руки – он просто способен, исполняя свою музыку, обходиться без их помощи. Без них он может добиваться большего количества нюансов тональной окраски, более четкого ритма и гармонии. Тем самым он обходится без каких-либо телесных компонентов – ум артиста непосредственно связан с клавиатурой.

Догадываются ли бредущие по этим разрушающимся улицам люди о том, кто живет среди них? Скорее всего, нет. По всей вероятности, Конгросян живет затворник затворником, замкнувшись в кругу семьи и не принимая никакого участия в жизни здешнего общества. Своего рода отшельник… Да и неудивительно. Ведь если местные жители узнают о Конгросяне, они сразу начнут относиться к нему подозрительно, поскольку, с одной стороны, он знаменитый артист, а с другой – психокинетик. И ему пришлось бы нести двойное бремя. Несомненно, встречаясь с этими людьми в обычной обстановке – например, делая покупки в местной бакалейной лавке, – он не пользуется своим даром и употребляет верхние конечности, как все простые смертные. Разве только у него смелости побольше, чем представляется Нату…