Владислав Крапивин - Голубятня на желтой поляне. Роман-трилогия

- Мне, собственно, всё равно, - устало сказал Яр. - Можете не верить.

- Странно, что вам всё равно. Если я поверю, то вынужден буду отстранить вас от обязанностей и подвергнуть аресту за дезертирство.

- Меня? - сказал Яр и встал. «Надо же, - подумал он. - Я и не знал, что ещё могу так злиться. А ну, спокойнее».

- Вы не сделаете этого по трём причинам, капитан Сайский, - очень-очень вежливо проговорил он. - Арестовать может лишь равный по званию или тот, чьё звание выше. Я же, если сравнивать с боевыми рангами старого флота, имею звание, подобное вице-адмиральскому. На моём парадном мундире (а они до сих пор не отменены) на два шеврона больше, чем у вас. Это первое… Во-вторых, устав СКДР не предусматривает наказаний за дезертирство во время рейса - хотя бы потому, что оно не представляется возможным. И в-третьих, я просто не уверен, что позволил бы вам арестовать меня. Тем более что вы не встретили бы поддержки у некоторых членов экипажа. - Он мельком взглянул на Диму.

Сайский, откинувшись в кресле, снизу вверх смотрел на Яра. На веснушчатом лице капитана мелькнула тень улыбки.

- Меня остановило бы, пожалуй, только второе соображение. В самом деле, устав не предусматривает… А можно задать неофициальный вопрос, Ярослав Игоревич?

- Валяйте, - нервно сказал Яр и сел.

- Если то, что вы говорите, было… тогда… вас не смущала мысль, что вы бросили крейсер, бросили своё дело?

- Не смущала… Я думал об этом. Но я оставил крейсер без умысла. А дело, которое пришлось мне делать т а м, важнее того, что здесь. Я охранял детей, которые позвали меня для защиты… Я делал это плохо. Отвратительно. Я был нерешителен, глуп и беспомощен. И это сейчас мучит меня больше всего… И хватит об этом.

- И всё же… - Сайский снял пенсне. (И Яр вспомнил, как Чита снимал очки, но у Читы глаза оставались острыми, а у Сайского стали растерянными.) - И всё же… Вы ради этого оставили главное дело жизни. Которое было вашим долгом.

- Какое?

- Открывать новые планеты.

- Я открыл свою планету, - сказал Яр. - Жаль, что не судьба…

- Но вы утверждаете, что это не новая планета, а та же Земля…

- Землю иногда тоже надо открывать заново… Когда-нибудь вы убедитесь в этом. Увидите, что мы слишком забыли про неё… И не скажут ли потом, что все мы дезертиры?

- Смелое утверждение…

- Печальное утверждение.

- Собственно, кто дезертиры? Мы, скадермены?

- «Скадермены», - усмехнулся Яр. - Элита человечества, космическое дворянство… Нет, я имею в виду всех жителей Земли.

- За что же вы их так? Люди сделали нашу планету цветущей.

- Планета - не клумба… Вам не кажется, что люди разучились любить?

- Это неправда, Яр! - воскликнул Кротов.

Яр улыбнулся:

- Я не имел в виду вас, Дима… И я не про ту любовь. Я про ту, где тревога и боль друг за друга…

- Если люди счастливы, зачем боль-то? - нерешительно сказал Олег Борисович. - Яр, голубчик, ты что-то не то…

- Да, пожалуй, - согласился Яр. - Только всегда ли они счастливы? А что, если однажды мы вернёмся, и… Впрочем, такие дискуссии не предусмотрены уставом СКДР…

Сайский встал.

- Олег Борисович, прошу вас, ещё раз проверьте систему для выхода из режима. Дмитрий Васильевич, вас прошу быть в рубке на вахте.

- Но ведь до выхода ещё семнадцать часов! - строптиво сказал Дима.

- Это сейчас не имеет значения. Мы возвращаемся на Землю. В силу чрезвычайных обстоятельств.

- Что чрезвычайного вы усмотрели? - утомлённо спросил Яр. - Почему нельзя продолжать экспедицию?

- Это позвольте решать мне, Ярослав Игоревич. А вас я попросил бы незамедлительно написать подробный рапорт о случившемся. Надеюсь, вас это не затруднит?

- Затруднит, - сумрачно сказал Яр. - Я не могу… сейчас.

- Что ж, отдохните… Только прошу: если у вас возникнет намерение вновь покинуть крейсер, не делайте этого без предупреждения.

- Вам угодно иронизировать?

- Отнюдь…

- У меня не возникнет такого намерения, - с трудом сказал Яр. - Потому что мальчик, который приходил за мной… он уже не придёт. Я вам говорил… - У Яра перехватило горло. - И вы, капитан… и поэтому… я сейчас не могу писать рапорт. И подите вы к чёрту…

Сайский опустил глаза.

- Извините, Ярослав Игоревич…

- Простите нас, Яр, - сказал Дима Кротов и ушёл из кают-компании в рубку.

- Яр, ты… правда, отдохнул бы, - пробормотал Олег Борисович и, оглядываясь, побрёл к выходу. Сайский опять сел.

Яр отошёл к иллюминатору. За стеклом была панорама, изображающая берёзовый перелесок. Пластиковые листики вздрагивали от струи вентилятора. Пластмассовая божья коровка сидела на блестящих лепестках очень ровной ромашки. Яр закрыл глаза и уперся кулаками в тёплое стекло.