Наум Ципис: Василиск

Н. ЦИПИС, Г. КОРОТКЕВИЧ

ПАНАНСИЯ. 2165 год*

В этот год Арпснхор III пожаловал Игнанту Лойо звание Мэстра Ордена Ве­ликого Духа. По всей Панансии еще ярче вспыхнули костры. Жгли животных, птиц, людей. Страна замерла от ужаса. И если где-нибудь смеялся ребенок, мать испуганно шикала на него, крестясь и озираясь.

Так было не только в Драмсе — во всех городах. Женщины редко выходили на ули­цы, мужчины угрюмым взглядом встреча­ли каждого прохожего. В низких домах с толстыми стенами и окнами, похожими на бойницы, где жили Серые и Синие, умолкли голоса и исчезли улыбки. Забыла Панансия свои веселые песни, укрылись под серыми и синими покрывалами ее голубоглазые кра­савицы, не плясали на площадях лихие сму­глые юноши. Как ночь, опустились на стра­ну крылья черных плащей.

В один из Седьмых дней месяца Сердец по Драмсу разъехались глашатаи. Они кри­чали громко и протяжно, и крик их слыша­ли даже за толстыми стенами.

— Пойман василиск! Дьявол с золотой короной! Спешите на площадь! Спешите уви­деть святой костер! Черные совершают пра­восудие! Серые и Синие! Спешите, спешите, спешите!..

ПАНАНСИЯ. 2765 год

— Рамк, эта тварь может появиться в любую минуту! Смотри в оба!

Через секунду Корнак услышал выстрел: Рамк уже видел «ее».

— Чтоб ты провалилась! — ругнулся биолог, закидывая флягу за спину, он так и не успел напиться. Из-за обломка скалы показалась безобразная морда.

«Вззвз!» — пуля отколола кусочек кам­ня там, где только что была видна эта образина.

— Что б ты провалилась, — прошептал Корнак. Он и глазом не успел моргнуть, не то что прицелиться.

Четвертые сутки они преследуют этого ящера, но еще ни разу не видели его как следует — вблизи и всего сразу.

— Реакция, как у электронной машины: прежде чем успеешь что-либо сообразить,— его уже и след, простыл, — жаловался Рамк, когда они, выбившись из сил, добра­лись до палатки.

— А мне кажется, что мы мажем по дру­гой причине, — Карнак мог издеваться над собой «из любого положения».— У меня при виде этой морды от омерзения, а может, и от страха трясутся руки. А у тебя?

Рамк нехотя улыбнулся.

Они легли в га­маки. Корнак дол­го ворочался и что-то желал снабжен­цам, которые в век укрощения ан­тиматерии не мо­гут достать двух­метровых сеток.

Наконец, он устро­ился и повернул голову к перего­родке, разделяв­шей палатку на две части.

— Борс, когда выйдет отряд?

Борс только что связался с базой.

— Завтра, — по­слышался из-за пе­регородки его го­лос. — Не мешай.

Солнце уже за­шло, становилось прохладнее. Биоло­ги устали, но сра­зу уснуть не могли.

— Дела... Я ско­ро свихнусь. Каж­дый микроб, мож­но сказать, на учете — и на тебе! Короно­ванная образина! Новый вид!

— Постой, Рами!.. Я, кажется, вспомнил строчки из Планковских «Видов созданий». «...То царь всех ползающих». А? И даже на­значение есть, — Корнак заворочался в гамаке и сел. — Постой! «Василиск»! Вот именно. По-моему, там и про корону что-то есть.

— Если бы я жил тысячу лет назад, я бы еще не такое насочинял. Планк... Ты пом­нишь, что эта тварь сделала с ноком? Все время перед глазами стоит. А ведь твой ва­силиск вроде невелик, метра два в длину.

— Мой? Я великодушно дарю его тебе.

Тихонько завывая, в палатку влез Путти.

Корнак брал его во все экспедиции и очень к нему привязался.

— Почему он ни разу не бросился на нас, Ра? Что ему мы, если он нока искро­шил, как игрушку.

Корнак машинально поглаживал пятнис­тую спниу Путти.

...Вся кутерьма поднялась месяц назад. В поселок, где была расположена база комп­лексной экспедиции, примчался перепуган­ный до смерти молодой инго. Он орал, что у Больших камней рогатая ящерица напа­ла на нока. Все хохотали до упаду. Нок — громада в две тонны весом, бронированное чудовище, способное сокрушить любое су­щество на планете, и — какая-то ящерица. Но инго клялся, что говорит правду, а по­том, обидевшись, ушел. Вечером биологи решили все же съездить к Большим камням. Подойдя к месту происшествия, они долго не могли выговорить ни слова. Ни одно из известных им животных не способно было выполнить такую работу. Вокруг валялись куски мяса, раздробленные кости. Только специалисты могли установить, что все это когда-то было ноком. Еще одно обстоятель­ство, на которое биологи вначале не обрати­ли внимания, было неясным: в нескольких местах лежали холмики студнеобразной массы, явно никак не относящейся к телу нока. Инго, которого они разыскали, ничего не смог добавить к тому, что сказал: «Рога­тая ящерица».