Артур Кларк - Венера Прайм

— Значит, ты имел доступ к воздуху в этом отсеке, хотя и не мог попасть внутрь?

Пробода был разочарован, но все же продолжал настаивать:

— Но ведь когда Грант… э‑э… покинул корабль… вы могли бы найти его новую комбинацию для шлюза, не так ли?

— Может быть, но вряд ли. Я не компьютерный гений, а личные файлы человека нелегко взломать. Но зачем мне это было нужно?

Пробода многозначительно посмотрел на пустую бутылку и стакан рядом с полупустой тарелкой Мак‑Нила:

— Потому что там еще оставалось три с половиной ящика вина. И никто не мешал тебе его выпить.

Мак‑Нил изучал белокурого инспектора с выражением, которое показалось Спарте презрительным:

— Я люблю выпить так же, как и любой другой человек, инспектор. А может, и больше. Может быть, даже намного больше. Меня называют гедонистом, и, может быть, так оно и есть, но я не полный дурак. — Мак‑Нил затушил остатки сигареты.

— Чего же тебе было бояться, — настаивал Пробода, — кроме боязни совершить кражу?

— Только того, — тихо сказал Мак‑Нил, и стальная грань его приветливой личности, наконец, выскользнула из‑под улыбки, сверкая, — что алкоголь нарушает работу легких и сужает кровеносные сосуды. Если тебе все равно суждено умереть, то можешь не обращать на это внимания. Но если ты намерен выжить в кислородно‑бедной среде, ты не будешь пить.

— А сигареты? Не мешают ли они работе легких?

— После двух пачек в день в течение двадцати лет, инспектор, две сигареты в день — это всего лишь костыль для нервов.

Пробода уже собирался броситься вперед, но Спарта прервала его:

— Я думаю, нам следует оставить мистера Мак‑Нила в покое, Виктор. Мы можем продолжить позже. — Она с интересом наблюдала за обменом репликами.

Как полицейский, Пробода имел свои сильные стороны — ей нравилась его бульдожья настойчивость, даже когда он знал, что выглядит глупо. Но он слишком зациклился на тривиальном вопросе уничтожения собственности, понятно что это связано с чрезмерной заботой о интересах верхушки общества Порт‑Геспер — и он плохо подготовился, иначе он знал бы об особенностях устройства «Стар Куин».

И самой серьезной его ошибкой было то, что он уже вынес моральный приговор Мак‑Нилу. Это говорило о том, что о плохо разбирается в людях. Судить Мак‑Нила было не так‑то легко. Все, что он говорил о себе, было правдой. Он не был дураком. И он намеревался выжить.

— Когда медики позволят, мистер Мак‑Нил, — сказала Спарта, вставая, — можешь идти куда пожелаешь, лучше избегай прессу, и «Стар Куин», конечно, для тебя под запретом. Я уверена, что ты это понимаешь.

— Совершенно верно, инспектор. Еще раз спасибо за организацию этого прекрасного ужина. — Он весело отсалютовал ей, не вставая с постели.

Когда они вышли в коридор, Спарта повернулась к Прободе и улыбнулась. — Мы с тобой отличная команда, Виктор. Мы же натурально хороший‑плохой полицейские.

— А кто «хороший»?

— Она рассмеялась. — Ну это когда как. Ты был «плохим» с Мак‑Нилом, но будешь «хорошим», когда дело коснется местных.

— А я и не собираюсь проявлять к ним милосердие. Но я не понимаю. Как кто‑то на Порт‑Геспере может быть замешан в этом?

— Виктор, давай залезем в скафандры и посмотрим на дыру в корпусе, хорошо?

— Давай.

— Но сначала мы должны пробиться сквозь толпу.

Они прошли через двери клиники и оказались в толпе ожидающих репортеров:

— Инспектор Трой! Привет, Вик, старина… Пожалуйста, инспектор, несколько слов! У тебя есть кое‑что для нас, верно?

Они оставили воющую ораву за пределами сектора безопасности.

— Я никогда не видел их такими, — пробормотал Пробода. — Можно подумать, у них никогда раньше не было возможности рассказать настоящую историю.

У Спарты не было опыта общения с прессой. Она думала, что сможет использовать стандартные методы командования и управления, голосовые и личностные трюки, и они действительно работали до определенного момента, но она недооценила способность толпы нарушать ее концентрацию, портить ее внутренние функции:

— Виктор, извини, мне нужно на минутку.

Она остановилась в углу пустого коридора, закрыв глаза, паря в воздухе, приходя в себя. Пробода с любопытством смотрел на нее, надеясь, что никто не придет и ему не придется объясняться. Грозный молодой инспектор Трой выглядел сейчас весьма уязвимым: глаза ее были закрыты, голова наклонена вперед, руки подняты вверх, как лапы маленького зверька; он видел пушок на ее стройной белой шее, обрамленной распущенными прямыми светлыми волосами.