Артур Кларк - Венера Прайм

Эстакада все выше и выше поднималась над льдом на тонких подпорках. Она должна быть прямой и подпорки компенсировали кривизну поверхности Ганимеда. В мгновение ока все было кончено, — эстакада осталась позади. На экране были одни звезды.

— С тобой все в порядке? — спросил Мейс, и переключил канал видеоплеера на «маршрут».

Масштаб изображения был таким, что весь широкий экран занимал ледяной диск Ганимеда. Зеленая линия тянулась параллельно экватору, а вдоль нее ползла ярко‑синяя линия. Зеленая линия была их запланированным маршрутом, синяя линия была их фактическим следом, отслеживаемым наземными радарами и навигационными спутниками. Две линии в настоящее время следовали по одинаковой траектории, и если все будет нормально, они останутся такими на протяжении всего путешествия.

Мейс покрутил шкалу. Диск Ганимеда уменьшился до крошечного пятнышка в нижней правой части экрана, заполненного звездами. Большой диск Юпитера, реалистично украшенный полосами облаков, теперь доминировал в центре экрана. Вокруг него концентрическими кольцами располагались орбиты Амальтеи, Ио, Европы и самого Ганимеда. Каллисто на экране не было. Она была слишком похожа на Ганимед, чтобы представлять интерес. Только когда спутники были расположены так, что капсуле было легче и быстрее пролететь мимо Каллисто, направляясь к Ио, туристы могли оценить прелести Каллисто.

Зеленая линия описывала изящную петлю, которая устремлялась мимо Ио, круто огибала Юпитер, приближалась к Европе на обратном пути и, наконец, возвращалась на орбиту Ганимеда. Амальтеи на рисунке маршрута не было.

Учитывая большую начальную скорость капсулы, большая часть полета шла по инерции, лишь в некоторых ключевых точках ракетные двигатели капсулы корректировали ее орбиту.

Мейс рассматривал графику на видео‑экране. Марианна зевнула:

— Я пожалуй посплю. Разбуди меня, когда мы доберемся до Ио.

Его ответ неестественно запоздал.

— Хорошо, дорогая, — пробормотал он наконец.

Что‑то в его тоне привлекло ее внимание:

— Что ты замышляешь, Рэндольф?

Но снотворное уже текло в ее крови, и она провалилась в сон не услышав ответ.

Столбы белого пара, вырывавшиеся из трещин во льду, создавали иллюзию огромной силы, но это было не так, хотя слабого давления ими оказываемого на огромные инопланетные антенны оказалось достаточно, чтобы отправить их куда‑то в космос, когда лед растаял под их фундаментами. Массивные конструкции освободились и улетели так легко, как будто они были семенами одуванчика на летнем ветру, и унесли с собой секрет их связи со звездами.

Блейк и Форстер лежали бок о бок в европейской субмарине.

Лежали ничком, головой вперед, в специальных креслах, которые могли поворачиваться вокруг горизонтальной оси. Номинально, это судно было двухместным, но еще третий пассажир в экстренном случае мог втиснуться в проход позади них. Следуя традиции давать имена своим средствам передвижения, они назвали судно «Манта», чем она хуже «Старого Крота»? Блейк лежал в кресле пилота.

Хокинс и Мак‑Нейл, держа субмарину за кончики крыльев, с помощью своих систем маневрирования скафандрами, направляли ее к шахте выполненной во льду «Старым Кротом». Его привязали рядом с шахтой, поблизости, на случай, если вода в шахте опять замерзнет и придется опять бурить. Туман был таким густым, что свет фонарей пробивал его всего метра на два и приходилось пробираться на ощупь, ориентируясь по коммуникационным кабелям, которые висели на стойках как гирлянды.

— Мы спускаемся, — сообщил по связи Блейк.

Уолш дала добро. Блейк обхватил гибкими крыльями подводную лодку, она стала размером меньше диаметра шахты. Хокинс и Мак‑Нейл осторожно засунули лодку в отверстие и сообщили ей начальный толчок. На глубине ста метров уже была вода, бурно кипящая поверхность, над которой постоянно замерзала дымящаяся ледяная корочка, которая раскалывалась и вновь формировалась.

Заработали ракетные двигатели и лодка быстро пошла вниз, в глубину. Когда радар показал отсутствие вокруг льда, крылья развернулись и сильными гребками лодка поплыла, выключив ракетные двигатели.

Белый свет быстро рассеивался в воде, густой от живых существ. Стремительные, кишащие стаи прозрачного криля были зыбкой завесой радуги в лучах прожекторов.