Роберт Силверберг - И рушатся стены [сборник]

— А что делать с Каваной? — спросил Ноерс.

Эмори пожал плечами.

— Нам не нужны заложники. Оставьте его здесь. Его найдут достаточно быстро.

В полумраке он видел как открылась дверь студии и участники пьесы побежали через нее, все еще в костюмах: некоторые девушки полуголые, а многие мужчины в диковинных иностранных нарядах. Секунду Эмори смотрел на это, пока Ноерс не дернул его за рукав.

— Идемте, Джон. Вы будете интересовать их прежде всего. Давайте, уходим!

Эмори побежал, появился в зале и увидел как Грабен и еще несколько сотрудников канала кричат и машут руками на бегущих актеров, но безопасников пока что не было видно.

— Держитесь подальше от лифтов! — закричал Эмори. — Вероятно, они уже охраняются вооруженными охранниками, и там всех поймают. — Он взглянул на Ноерса и добавил: — Идите туда, мы должны разойтись.

И сам он пошел в противоположном направлении, по обшитом панелями коридору, мимо каких-то кабинетов, складских помещений для софитов и камер. Позади он слышал крики.

Вот и лестница. Он включил фонарик и побежал вниз, перепрыгивая сразу через три ступеньки и одной рукой крепко держась за перила. Нужно много времени, чтобы пробежать тридцать четыре лестничных пролета. Он все бежал и бежал, бесконечно бежал вниз, и стук каблуков отчаянно разносился в тишине.

При этом его охватила странная бодрость, тем более странная в беглеце. Сердце его стучало, все чувства оказались обостренным. Крик позади становился все тише с каждым лестничным пролетом.

Когда он достиг уровня улицы, то увидел припаркованные перед огромной Башней серые грузовики Корпуса безопасности. Эмори несколько секунд постоял, чтобы выровнять дыхание, глядя как к зданию мчатся безопасники. Он надеялся, что большая часть труппы уже убежала и сейчас находится на пути к трущобам, которые они называли своим домом. Еще он подумал о том, будет ли сопутствовать удача его главному, безногому актеру и сумеет ли он убежать, а затем подумал, сумеют ли убежать Беккет и Ноерс.

Затем он вышел из здания, подняв воротник, хотя стоял теплый июльский вечер. Возможно, его узнают из-за роста, а может и нет. Но Эмори понимал, что нужно идти, причем идти быстро, пока все не закончится так или иначе.

Быстрым шагом он прошел на Пятидесятую стрит, а там нырнул в магазин. Продавец стоял за продовольственным прилавком и что-то передвигал на полке. Эмори спокойно и быстро прошел к будке видеофона-автомата у дальней стены магазина, и его не заметили.

Вероятно, ему все же придется куда-нибудь пойти. Разумеется, сегодня вечером небезопасно возвращаться домой, а может, он вообще никогда не сможет вернуться туда. Конечно, в первую очередь он должен покинуть территорию города вместе с пригородами.

Но у него еще было к кому обратиться за помощью. Он сунул монету в прорезь и набрал номер Карга.

Затем он стал ждать, ожидая появления на маленьком, старомодном экране будки уже знакомое лицо инопланетянина. Но телефон продолжал звонить... тринадцать, четырнадцать, пятнадцать раз. Эмори недоуменно смотрел на свое отражение в темном экране. Почему Карг не отвечает? Где сейчас могут быть инопланетяне?

Эмори раздраженно повесил трубку, набрал оператора и дал ему номер Карга.

— Дело очень важное, — сказал он, — а я почему-то не могу связаться. Может, вы попробуете за меня.

— Разумеется, сэр, — раздался ровный, словно механический, голос, но экран оставался мертвым, а минуту спустя тот же голос сказал: — Простите, сэр. Этот номер удален из книги.

— Что значит удален? Что это значит?

— Это значит, что тот, кто использовал этот номер, покинул свой адрес проживания и больше не хочет пользоваться телефонной связью, сэр. Мне очень жаль, сэр. Могу я что-нибудь еще сделать для вас, сэр?

— Нет-нет, — сказал, нахмурившись, Эмори.

Он повесил трубку и услышал как звякнула монета в коробочке возврата. Карг уехал? Когда? Куда?

Он открыл дверь будки. Часы над продовольственным прилавком показывали девять тридцать. Прошел всего лишь час с тех пор, как все завертелось. Эмори сунул никель в прорезь телефакса, думая о том, успели ли что-то написать о пьесе в девятичасовом выпуске?

Из прорези, слегка трепеща, появилась бульварная газетенка. Эмори схватил ее прежде, чем высохли чернила, и начал просматривать. Нет, ни единого упоминания о какой-то необычной пьесе этим вечером. Или было еще слишком рано, чтобы об этом сообщил факс, или власти решили сознательно проигнорировать существование этой пьесы. Последнее наиболее вероятно, подумал он.