Винзор Дж Маклеод - Станция X

Читая этот поразительный документ, он пришел к неизбежному выводу, что случившееся перевернуло мозг бедняги и что последняя часть дневника – всего лишь бред сумасшедшего. По правде говоря, Алан, как это ни печально, и сам подозревал об этом.

Когда доктор вернулся в сигнальную комнату, Эверед отложил дневник.

– Ну что, нашли вы это место? – спросил он.

– Да, сэр, я нашел могилу, – отозвался врач.

– Тогда это пока подтверждает доклад Макрея, но необходимо, чтобы о нашем прибытии и о том, что мы обнаружили, было доложено Адмиралтейству. Вы же автомобилист, Андерсон – не так ли? Значит, без сомнения, сможете заправить двигатель бензином и завести его.

Пока доктор занимался этим делом, капитан Эверед написал рапорт для отправки. Покончив с этим, он повернулся к медику.

– То, что здесь произошел какой-то скандал, меня бы не удивило, но обнаружить, что все они мертвы, – это выше моих худших ожиданий. Что вы теперь думаете о Макрее?

– Я могу только повторить то, что уже сказал. Он должен быть доставлен на борт, – сказал доктор, – но у меня мало надежды на то, что он очнется.

– Тогда, – решил капитан, – после того, как отчет будет отправлен и спасательный персонал высадится на берег, вы должны будете взять его на борт на крытых носилках и как можно меньше говорить о нем. Скажем, что он находится в коматозном состоянии и слишком болен, чтобы оставаться здесь. Надо соблюдать осторожность и не показывать его необычное состояние. Об отсутствии двух других сотрудников не будет сказано ни слова, и вряд ли кто-то из членов экипажа обратит на это особое внимание.

ОСТАВИВ ДОКТОРА АНДЕРСОНА дежурить на станции, капитан Эверед спустился в шлюпку и вернулся на борт. Он объяснил ситуацию офицеру, который должен был принять командование, и послал его вместе с инженером-оператором и слугой немедленно занять остров, а затем связаться с Британской Колумбией и сообщить, что станция снова работает.

Под предлогом ожидания, пока не будет произведен ремонт, необходимый в связи с «недавним взрывом на станции», «Сагитта» простояла у острова до захода солнца. В сгущающихся сумерках «раненого» оператора положили на носилки и под присмотром врача доставили на борт. Задолго до этого «Сагитта» получила из дома приказ отправиться в Гонконг.

Капитан Эверед захватил с собой дневник Макрея и еще раз тщательно изучил его последнюю часть. Он был совершенно убежден в истинности версии о том, что на самом деле произошло между Уилсоном и китайцем. После этого в дневнике шли записи, датированные двумя следующими днями. Первая была написана сначала стенографически, так, как записывается полученное сообщение, а затем переписана обычным языком. А запись под второй датой, последняя в дневнике, была сделана только в виде стенограммы. Первую из них капитан Эверед, находясь на острове, посчитал доказательством безумия писавшего.

ПРИ ПЕРВОЙ ЖЕ возможности он заговорил на эту тему с доктором Андерсоном.

– Мне бы хотелось, – сказал капитан, – чтобы вы пробежались по этой его записи. У бедняги, похоже, была самая невероятная галлюцинация, какую только можно себе представить. И скажите, что вы сейчас думаете о его состоянии?

– Абсолютно все то же самое. По моему мнению, если это транс, то он должен закончиться смертью, и вероятно, ничто не указывает на точный момент, когда он начался. Проливают ли эти его записи хоть какой-то свет на то, как он оказался в том положении, в котором мы его нашли?

– То, что написано обычным языком – нет, но одна запись сделана только при помощи стенографии. Сам я ее прочесть не могу, а потому не решаюсь передать дневник в руки кого-нибудь на борту, кто это может.

– Ну что ж, раз уж вы хотите вручить мне эти бумаги, я посмотрю, что можно сделать. Если это письмо Питмана и если запись сделана достаточно грамотно, я думаю, что смогу ее разобрать, и, если хотите, напишу для вас расшифровку.

– Спасибо. Если это что-то похожее на запись предыдущего дня, то, признаюсь, мне бы очень хотелось ее увидеть, хотя писавший и находился в диком заблуждении. Но возьмите дневник и прочтите. Само его существование, от начала до конца, показывает, насколько Макрей был непригоден для секретной службы на одной из этих станций. В какой момент началось его безумие, я оставляю решать вам. Во всяком случае, ближе к концу он кажется достаточно сумасшедшим.