Рэндал Гаррет - Логовище дракоптицы (сборник, том 2)

Вышло так, что не все из отряда разделяли спокойное, истинно научное отношение Лезенби. Это стало ясно уже вечером, когда мы собрались на борту корабля, чтобы обменяться результатами дневной работы.

— Это самый противный мир, какой я когда-либо видел, — сказал картограф Мюррей.

— А вы его видели с высоты трехсот метров, — усмехнулся я. — Но если хотите узнать, насколько еще он противнее, попробуйте прогуляться по его поверхности.

— Уже, — ответил Мюррей. — Я опустил вертолет на землю, чтобы позволить Чангу изучить какое-то геологическое обнажение. Но мы не пробыли на земле и десяти минут, как на нас напали. Какое-то красно-синее животное величиной с небольшой холм двинулось к нам с намерением познакомиться поближе. Но до нас оно не успело дойти. На него, точно пикирующие бомбардировщики, налетели три летающие твари с острыми коническими зубами. Они за считанные секунды вскрыли его длинную шею и начали пиршество.

— Я так и не успел осмотреть это обнажение, — сказал геолог Чанг, который летал вместе с Мюрреем. — Мы решили не ждать продолжения спектакля.

— Везде то же самое, — буркнул ботаник Гровер. — Я пошел исследовать плотоядное дерево, которое хотело проглотить Лезенби.

— И оно напало на вас? — поинтересовался Лезенби.

— Почти что, черт побери! Не успел я к нему подойти, как оно ухватило усиком какое-то неповоротливое создание, похожее на оленя. Я записал все это на пленку. Отвратительное было зрелище.

Медик Фернандес, смуглый, грузный гигант, поднял взгляд, прервав задумчивое молчание в углу.

— Этот мир не для отряда из десятка человек, — сказал он. — Нам нужно лететь дальше, а Земля пусть отправляет сюда тяжело вооруженную экспедицию. Если им вообще интересна эта планета. Мы всякий раз рискуем жизнью, покидая корабль.

— Да, — кивнул мускулистый антрополог Бартлетт. — Мы уже поняли, что эта планета не годится для колонизации по меньшей мере на ближайшие сто миллионов лет. Так почему мы все еще здесь?

— Почему бы вам не спросить об этом капитана Хендрина, — негромко сказал Лезенби, который, как я уже знал, был весьма лоялен к капитану. — Кажется, он очень хочет подробно изучить этот мир. И я тоже. Это же замечательная, первобытная тропическая планета!

Глаза Бартлетта сверкнули.

— Замечательная? Это замечательно, когда каждая тварь в джунглях так и ждет удобного случая, чтобы закусить вами? А я бы хотел поскорее убраться отсюда на более безопасную планету.

— Что вы сказали, Бартлетт? — раздался от двери холодный голос.

Мы все повернулись. В дверях стоял капитан Хендрин, держась рукой за край переборки.

— Вы бы не отказались повторить это в моем присутствии, Бартлетт?

Антрополог побледнел, голос его охрип, но он прямо взглянул на Хендрина.

— Я высказал свое мнение, сэр, о том, что мы, вероятно, достигли всего, что могли сделать на этой планете, и должны лететь дальше, так как здешний мир явно небезопасный.

— Да, я понял, — ровным, безжизненным голосом сказал Хендрин. — Вы слышали то, что я сказал Маркхэму, когда мы уже обсуждали эту идею?

— Слышал. Но я считаю, что это самоубийство — оставаться здесь, капитан.

— Кто еще считает так? — спросил Хендрин, проводя взглядом по каюте. — Чанг? Гровер? Лезенби?

— Мне здесь не нравится, — очень тихо сказал Фернандес.

Остальные просто промолчали.

— Кажется, вы остались в меньшинстве, Бартлетт, — сказал Хендрин. — Поэтому мы будем продолжать работать здесь, как и подобает отряду Косморазведки. На этой планете работы хватит по меньшей мере на месяц.

Бартлетт подавил свой гнев, что потребовало от него видимого усилия.

— И чтобы я больше не слышал разговоров об отлете, — сказал Хендрин. — Это понятно?

Понятно-то это было. Но я видел, что это не было поддержано или хотя бы достойно принято. Когда Хендрин ушел, Бартлетт и Фернандес принялись разговаривать шепотом в углу комнаты, а через некоторое время подозвали к себе Гровера. Я не знал, что происходит, но мог предположить, что они планируют что-то, что заставит Хендрина изменить решение.

Честно говоря, я был слегка разочарован. Из всей команды только Хендрин и Лезенби казались мне настоящими Косморазвездчиками, о которых я читал в книжках. Остальные выглядели простыми людьми, такими же, как и я сам, только с научным складом ума, но не стремящимися стать мучениками во имя Ее Величества Науки. Они уже поняли суть этого сучьего мира и, как и я, хотели поскорее убраться отсюда.