Артур Дойль - Маракотова бездна [litres]

Обычно после подобных речей Челленджера аудитория чувствует, что у нее, как у Земли, содран защитный эпидермис [39] Эпидермис – верхний слой кожи. и обнажены нервы. И эта публика не представляла исключения и с глухим ворчанием стала расходиться по местам. Челленджер один остался на трибуне за маленьким столиком, огромный, коренастый, с развевающейся черной бородой. Но мы с Мэлоном не могли полностью насладиться этим забавным зрелищем и поспешили к шахте. Через двадцать минут мы были на дне и снимали покрывало с обнаженного серого слоя.

Нашим глазам открылось поразительное зрелище. Старая планета точно угадала, что по отношению к ней несчастные букашки намерены позволить себе неслыханную дерзость. Обнаженная поверхность волновалась, как вода в кипящем горшке. Большие серые пузыри вздувались и лопались с треском. Воздушные пузыри и пустоты под чувствительным покровом сходились, расходились, меняли форму и проявляли повышенную активность. Волнообразные судороги материи были сильнее, чем обычно, и ритм их участился. Темно-пурпурная жидкость, казалось, пульсировала в извилистых каналах, сетью расползавшихся под мягким серым покровом. Ритм, дрожание жизни чувствовалось здесь. Тяжелый запах отравлял воздух и делал его совершенно непереносимым для человеческих легких.

Я, как зачарованный, созерцал странное зрелище, когда позади Мэлон вдруг тревожно зашептал:

– Джонс, смотрите!

Не более мгновения потребовалось мне, чтобы оценить положение. В следующий момент я прыгнул в лифт.

– Скорее, сюда! – воскликнул я. – Речь идет о жизни и смерти! Только быстрота спасет нас!

Действительно, зрелище внушало серьезную тревогу. Вся нижняя часть шахты, казалось, заразилась той интенсивной активностью, которую мы заметили на дне; стены дрожали и пульсировали в одном ритме с серым слоем. Эти движения передавались углублениям, в которые упирались концы брусьев, и было ясно, что брусья упадут вниз, а при их падении острый конец бурава вонзится в землю независимо от электрического контакта, опускавшего тяжелый груз. Прежде чем это случится, нам с Мэлоном необходимо быть вне стен шахты. Речь шла о нашей жизни! Ужасное ощущение – находиться на глубине восьми миль под землей и чувствовать, что в любой момент сильная конвульсия может вызвать катастрофу!

Мы бешено понеслись вверх.

Забудем ли мы этот кошмарный подъем? Сменявшиеся лифты визжали и громыхали, и минуты казались нам долгими часами. Достигая конца яруса, мы выскакивали из лифта, бросались в следующий и неслись все выше и выше. Через решетчатые крышки лифтов мы могли видеть далеко наверху маленький кружок света, указывающий выход из шахты. Светлое пятно становилось все больше и больше, пока не превратилось в отчетливый круг; перед нашими глазами замелькали кирпичные крепления устья шахты. И затем – это был момент сумасшедшей радости и благодарности – мы выпрыгнули из стальной темницы и ступили снова на зеленую поверхность луга.

Мы поспели как раз вовремя. Не успели мы отойти и тридцати шагов от шахты, как там, глубоко внизу, мой острый гарпун вонзился в обнаженное, усеянное чувствительными нервными окончаниями мясо старушки Земли, и наступил момент великого эксперимента.

Что произошло? Ни Мэлон, ни я не были в состоянии сказать, потому что словно порыв циклона сшиб нас обоих с ног и покатил по траве, как ветер гонит сухие листья. В тот же момент наш слух был поражен самым отчаянным воплем, какой только слышало ухо человека.

Кто из тысяч присутствовавших сумел бы точно описать этот ужасный, потрясающий вой? Это был вой, где боль, гнев, угроза и оскорбленное величие планеты смешались в один страшный долгий крик. Целую минуту стоял этот вой тысячи сирен, соединенных в одну, парализуя массы зрителей свирепой угрозой; затем он разнесся в тихом летнем воздухе, отразился эхом по всему южному берегу и даже перелетел через Ла-Манш и достиг Франции. Ни один звук в истории человечества не мог сравниться с воплем раненой планеты.

Оглушенные, полуразбитые, мы с Мэлоном ощутили и удар, и страшный звук, но только из рассказов других свидетелей происшедшего узнали подробности невероятного зрелища.

Первыми из недр земли вылетели клетки лифтов. Другие машины, помещенные в нишах стен шахты, избегли их участи, но массивные полы лифтов приняли на себя всю силу удара воздушного течения снизу вверх. Если в стеклянную трубку заложить несколько шариков и дунуть, они вылетят друг за другом с интервалами, каждый отдельно. Так же и четырнадцать клеток лифтов одна за другой взлетали над шахтой и описывали величественные дуги; один из лифтов был заброшен в море недалеко от набережной Уортинга, другой упал в поле близ Чичестера. Зрители клялись потом, что никогда не видели ничего более замечательного, чем это зрелище: четырнадцать лифтов, неторопливо плывущие в небесной лазури.