Николай Васильев - Баловень судьбы [СИ]

Третьим персонажем Констанции стала немочка в клетчатом фартучке на голо тело, которая оповестила:

— Меня зовут Гретхен. Моя мама говорит, что я очень глупая и потому моя жизнь состоит из одних запретов.

Когда Антон подыграл этому персонажу и предложил полежать немножко в постели, Гретхен всполошилась:

— Никак нельзя! Мне мама первым делом запретила ложиться в постель с парнями…

— А можно ли тебе покачаться с парнем на стуле? — спросил Антон.

Гретхен засунула пальчик в рот, призадумалась и просияла:

— Про стул она мне ничего не говорила! Значит можно…

Потом в спальню зашла натуральная англичанка (с волосами, скрученными на затылке и в глухом черном платье) и сообщила:

— Я леди Бульвер-Сеттер-Спаниэль. Сегодня девять дней как мой муж, лорд и пэр Великобритании, ушел в мир иной. Поэтому прошу Вас, сэр, осуществлять Ваши домогательства пристойно, медленно и очень-очень долго…

Завершила череду образов японка Сикоку в подобии кимоно: почтительная, пугливая, как бы несчастная, но уступчивая…

Тут его воспоминания были прерваны приходом в спальню Констанции с подносом, уставленным различной снедью и чашками с кофе.

После совместного завтрака в постели последовал, естественно, вновь акт любви, а затем Антон попросил у Констанции перо, чернила и лист бумаги и написал записку следующего содержания: «Мадам! Я необратимо связал себя обязательствами по отношению к мадмуазель Витри. Очень признателен Вам за радушие, с которым Вы принимали меня по четвергам».

Эту записку он дал прочесть Констанции, после чего упаковал ее в конверт и отправил с посыльным Летиции Брока.

Свои близкие отношения новоявленные любовники не афишировали, но встречались каждый вечер, а воскресенье целиком проводили вместе. Равьерцы быстро узнали об их связи (шустрые — через день, а ленивые — через неделю), но сильно не донимали, полагая, что библиотекарша и учитель — два сапога пара и вскоре придут в мэрию для заключения брака. Однако миновал фример, потом нивоз и плювиоз, наступил вантоз (19 февраля), а пара все не появлялась на приеме у Филипа Брока.

Антон по молодости лет не стремился, конечно, к брачным отношениям. Но и Констанция, оказывается, искренне полагала, что революция освободила наконец-то женщин и они вправе строить свою жизнь без опоры на мужчин, пораженных в 7–8 случаях из 10 заразой неверности. Ведь в юности мадмуазель Витри обожглась в этом пламени — а уж как она любила своего Максимилиана! Антуан сейчас очень мил, но именно как любовник. А вот представить его отцом семейства достаточно сложно. Так что надо ей бдительности не терять и строго соблюдать меры по предотвращению беременности…

Между тем в Равьере появился новый и весьма значимый персонаж: тот самый генерал Даву, сын Франсуазы де Линьер, урожденной де Велар. Как-то в середине вантоза (начале марта) Антон шел по улице от рынка с грузом овощей, когда возле него остановилась нарядная карета и из ее окна высунулась голова той самой Франсуазы, которая крикнула:

— Мсье Фонтанэ! Пожалуйте к нам в карету!

Антон мысленно поежился («Сейчас меня станут допрашивать как да что…»), но улыбнулся хорошо знакомой даме и поспешил к дверце. Войдя в карету и устраиваясь напротив дамы, он увидел рядом с ней сидящего в полумраке молодого плотного господина в штатском платье и слегка ему кивнул.

— Николя, — обратилась к господину дама, — познакомься с лучшим учителем нашей школы Антуаном Фонтанэ. А это мой сын, Луи Николя Даву, бригадный генерал, о котором я Вам когда-то рассказывала.

— Рад знакомству, мсье Фонтанэ, — буркнул Даву вовсе нерадостно.

— Польщен знакомством с боевым генералом, — сказал с пиететом Антон. — Надо полагать, Вас ждут великие дела.

— Пока что я оказался вовсе не у дел, — вновь буркнул Даву.

— Сын дал слово австрийцам не воевать против них до формального обмена его на австрийского бригадного генерала, — пояснила Франсуаза.

— У Вас, значит, будет хороший шанс изучить сражения прошлых лет и найти в них лучшие окончания. Этот прием, вроде бы, лег в основу побед Фридриха Великого.

— Фридрих тщательно изучил военную историю и заимствовал ряд приемов у полководцев далекого прошлого, — снисходительно сообщил Даву. — В частности, атаку косым строем он перенял у Эпаминонда. Впрочем, рациональное зерно в Вашей подсказке есть. Мне даже будет интересно проанализировать ход сражений на Рейне, а также в Бельгии и Голландии — как за наши войска, так и за противников. Жаль, что разыграть сражения будет не с кем…