Николай Васильев - Похищение из сераля [СИ]

— Готтзайданк! (слава богу!) — с утрированным облегчением сказал гость. — Я полагал, что Вы позвали меня для кардинальной переработки моей драмы!

— Как ни странно для дебюта, — вступил в беседу директор театра, — эта пьеса сделана очень добротно. Я долгое время был театральным критиком и знаю, о чем говорю. Наше единственное с княгиней Кински пожелание: перенести действие на австрийскую почву. Или в оригинале она написана по-английски, а на хохдойч Вы ее перевели?

— Именно так, господин директор. Я собирался предложить ее в один из театров Англии.

— Но Вы же русский по происхождению?

— Да. Но я — профессиональный переводчик. Мне легко трансформировать произведение на любой европейский язык.

— Вы удивительно способный человек, — проникновенно сказал Шлентер. — Но, на мой взгляд, напрасно транжирите свое время на переводы, а также гонки, рауты, танцульки и прочие развлечения. Вы творец, ваше призвание — создавать литературные и драматические шедевры, которыми, возможно, будут восторгаться и умиляться не только наши современники, но и будущие поколения…

— У каждого поколения свои кумиры, — возразил Городецкий. — Лишь Шекспир да Мольер чудесным образом остаются популярными драматургами.

— Я мог бы добавить еще несколько имен, — возразил маститый театрал, — но в целом Вы, пожалуй, правы.

— Это еще одна удивительная способность Максима, — встряла Элизабет, — быть убедительным в спорах. Представляете, Пауль, он недавно давал советы моему твердолобому Карлу в вопросах политики и тот с ним соглашался!

— Тогда я решусь дать совет и Вам, герр Шлентер, — встрял уже Максим. — Давайте оставим моим героям английскую прописку. В конце концов, персонажей Ибсена и Стриндберга немецкие зрители воспринимают в конце спектаклей за своих. Может быть также повезет и Чарльзу Смитсону с Сарой Вудраф? Заодно мы понизим милитаристский градус в австро-венгерском обществе…

— Уговорили, — кротко согласился директор. — Мне тоже очень не нравятся ура-патриоты: и те, кто поет «Марсельезу» перед каждым спектаклем в «Комеди Франсез» и наши певцы трехкратно перелицованного имперского гимна.

— Поскольку вы договорились, мы можем приступить к обеду, — провозгласила княгиня. — В конце концов, я зазвала вас сюда именно под этим предлогом.

Что сказать про обед в особняке Кински? Он был выше всяких похвал и прошел под аккомпанемент легких светских и театральных сплетен в исполнении хозяйки и господина директора. Городецкий изредка вставлял свои пять копеек вроде истории о Матильде Кшесинской и ее любовнике цесаревиче Николае, передавшем даму сердца после женитьбы своим кузенам, а также о некоторых смешных случаях на представлениях в русских театрах. Типа: во время гастролей столичного театра с пьесой «Гроза», где героиня в финале прыгает с обрыва в реку, в здании местного театра не нашлось матов, на которые должна упасть актриса. Кто-то на замену принес батут. Какой же ропот и смех пронеслись по залу, когда тело утопленницы взлетело обратно над обрывом!

Когда и десерт подошел к концу, Макса вдруг осенило, и он сказал Шлентеру:

— Писать что-то оригинальное я еще не начал, но могу осовременить знаменитую антивоенную пьесу Аристофана под названием «Лисистрата». Вы ее читали?

— Только слышал, что есть такая, — поморщился директор. — В ней вроде бы женщины взбунтовались против мужчин?

— Да, против их обыкновения проводить большую часть жизни в военных походах, уводя с собой и молодых потенциальных любовников своих жен. Эллинок вынужденное целомудрие стало сильно раздражать, и они через свою предводительницу Лисистрату выдвинули требование: нам все или вам ничего! Долой войну, да здравствует любовь! Иначе полный целибат всем мужчинам без исключения! А для того, чтобы их не взяли силой, они прокрались в Парфенон и там заперлись. Напрасно окружившие святилище мужья демонстрировали женам силу своих чувств — они лишь насмешничали, не забывая выставить соблазнительно то плечико, то ножку, то грудь… В итоге Лисистрата принудила афинский ареопаг заключить вечный мир со своими постоянными соперниками — спартанцами. Пьеса заканчивается общим пиром и любовной вакханалией.

— Замечательно! — захлопала в ладошки Элизабет. — Любовь сильнее войны. Кто будет против?

— Цензура, — остудил мечтателей директор. — Афинские демократы могли разрешить постановку фривольных пьес, но в нашей благонравной империи это невозможно. Ищите другие темы и жанры, герр Городецкий. А Вашу «Случайную любовницу» мы начнем репетировать уже со следующей недели.