Николай Васильев - Похищение из сераля [СИ]

При выходе его к машине девы уже не отворачивались и даже позволили себе беглые взгляды на район мужских чресел.

— Я хочу научиться нырять и плавать! — заявила Агата. — Хоть, конечно, не с такой высоты и не в такой мощной реке. А еще мне нужен современный купальный костюм — вроде Вашего, Макс, только с нагрудником.

— Ноу проблем, гнедиге фреляйн, — расплылся в улыбке бывший наглец. — Правда, мы с господином Коловратом завтра уезжаем в Прагу и далее в Юнгбунцлау, но мы обещаем когда-нибудь вернуться. Верно, Александр?

— Конечно, Максимилиан.

Неожиданно у наших друзей обнаружились попутчики: князь Кински с супругой попросили подбросить их в Конопиште, куда их пригласил Франц Фердинанд. Отказывать в просьбах сильным мира сего — себе дороже, поэтому «графин» Коловрат попросил князя не стесняться и усаживаться на любое место, кроме водительского. Князь выбрал переднее сиденье, а на заднем разместились Элизабет и Городецкий. Соответственно, разговоры по ходу движения велись как бы в двух мирках.

— Говорят, — кинула пробный шар Элизабет, — что Вы оба вздумали волочиться за Агатой Ауэршперг?

— Мы оба пытались ее убедить, — тонко улыбаясь, стал отвечать Городецкий, — что основное призвание женщины — дать потомство с достойным мужчиной. Она же требовала развлечений в подростковом стиле: с бегом, прыжками, автогонками, демонстрацией мускулов и тому подобными трюками…

— Трюки показывали в основном Вы, Максим?

— Показывал и разъяснял, как они опасны — особенно, для юных дам, склонных к авантюрам.

— И что, вы ее убедили?

— С ней предстоит еще много работы. Сейчас у нее в приоритете полет на аэроплане и прыжки с парашютом…

— Сумасшедшая девочка! Но разве князь Ауэршперг поручал вам ее опеку?

— Агата не желает слышать об ограничении своей самостоятельности. «Я сама выбираю себе друзей!» — вот ее максима.

— Все же я не пойму, какой смысл Вам, зрелому мужчине, с ней возиться?

— Увы, других проводников в аристократическое общество у меня не нашлось — кроме провинциального графа Коловрата, конечно.

— А для чего Вам так хочется попасть в наши ряды?

— Мне кажется, подобное желание есть у всякого честолюбивого человека.

— Так Вы честолюбивы?

— Мужчина, лишенный честолюбия, — жалкая, ничтожная личность. Это уже моя максима.

— Пожалуй, в этом я с Вами соглашусь… Но чем Вы все-таки конкретно занимаетесь?

— Сейчас я знакомлю владельцев чешской автомобильной компании, построившей данный автомобиль, с достижениями мирового автопрома — посредством перевода статей из специализированных журналов разных стран. Эффект от моих трудов уже есть и немалый. Надеюсь, по итогам года Лаурин и Клемент выдадут мне весомую денежную премию. У меня, конечно, есть другие источники дохода, так что я могу долгие годы вести образ жизни, достойный джентльмена — хотя до подлинного богатства мне далеко.

— Мне сказали, что Вы — побочный сын одного из князей Голицыных. С кем-либо из этого рода Вы отношения поддерживаете?

— Пока нет, но я планирую стать известным, авторитетным человеком и вот тогда дам знать русской аристократии о своих корнях.

— Ваш апломб восхитителен, Макс, — заулыбалась княгиня. — В какой же области Вы будете добиваться известности?

— Я окончательно не решил, — ответно улыбнулся Городецкий. — Сначала меня прельщала слава писателя и я даже сочинил один фантастический роман в стиле Марка Твена…

— Марк Твен? Это ведь детский писатель, из Америки?

— В общем да, но у него есть две повести с фантастическими сюжетами. При случае я могу их Вам пересказать. Но я продолжу?

— Разумеется.

— В настоящее время более популярны и финансово обеспечены драматурги. Имена Оскара Уайльда, Ибсена и Чехова, думаю, Вам известны?

— Я видела «Идеального мужа» и «Вишневый сад», но всех более мне понравился «Пер Гюнт» на музыку Грига. Пожалуй, Вы правы: модные драматурги известны публике наравне с именитыми композиторами. Так Вы написали уже и пьесу?

— В черновом варианте. Рассказать вкратце?

— Обязательно. Путь ведь у нас не близкий…

— В пьесе идет речь об английском джентльмене викторианской эпохи, который рассчитывает на получение титула баронета и собирается жениться на дочери крупного финансиста. Случай свел его с экстравагантной гувернанткой, которой он помог по доброте душевной, а она в него, естественно, влюбилась и внезапно отдалась. Далее планы джентльмена рушатся: дядя-баронет женится в 65 лет и производит на свет сына, а финансист, узнав, что его внуки не будут баронетами, решает впрячь будущего зятя в телегу своей фирмы. В итоге джентльмен разрывает помолвку и собирается вести скромную трудовую жизнь в соответствии со своим образованием. В качестве жены ему теперь вполне подошла бы та самая гувернантка. Однако, когда он явился по ее месту жительства, то девушки не обнаружил. Ее розыски в течение года результата не дали. Он даже съездил на год в Америку, но и там следов беглянки не нашел. В полном унынии он возвращается в Лондон и однажды получает записку с просьбой прийти в художественный салон для встречи с известной ему особой. Он мчит туда как на крыльях и видит ту самую гувернантку, преобразившуюся за это время в весьма стильную красавицу, ставшую моделью для группы художников-прерафаэлитов. Он сходу предлагает ей свою руку и сердце, но дама не соглашается: свобода и финансовая независимость стали ей слишком дороги. «Но Вы не можете отринуть предназначение женщины, лишиться счастья материнства» — напоминает джентльмен и добавляет: «Клянусь, я не буду посягать на Ваши занятия в кругу творческих людей. Все чего я хочу: позволить мне любить Вас». «Именно Ваша любовь и страшит меня, — возражает дама. — Я знаю, что она не признает никаких клятв». Джентльмен начинает рассказывать, как долго он ее искал и тут выясняется, что девушка об этих розысках знала и специально сменила фамилию. Он взрывается упреками и тогда дама сообщает, что в их спор должна вмешаться еще одна особа, весьма авторитетная. «Даже если это будет королева Англии, ей не убедить меня в бессмысленности любви!» — кричит джентльмен, а дама выходит. Тут приоткрывается дверь в смежную комнату, страдалец смотрит в нее и потрясенно спрашивает: — «Кто ты, милое дитя?» и слышит в ответ: «Вы мой папа?»