Дин Маклафлин - Братья по разуму [Повесть]

На полпути вниз Хичкок остановился еще раз и, обернувшись к человеку, который спускался за ним, указал на упряжки.

- Это что, туземцы? - спросил он. Ему пришлось крикнуть, чтобы перекрыть свист ветра.

Человек - еще один щенок-стажер, не признающий ничего, кроме своей науки, - словно бы не сразу понял его вопрос.

- Шаркуны? - спросил он с недоумением. Потом кивнул.

Хичкок снял с плеча камеру и запечатлел сцену погрузки на пленку. Возмутительно! Бедняги превращены в рабов!

У подножья трапа ждали сани, снабженные съемными скамьями. Возле саней стоял человек в длинном теплом одеянии с капюшоном, а восемь запряженных в них шаркунов сидели скорчившись и поеживались от ветра. Человек протянул руку к чемоданам Хичкока.

- Садитесь! - крикнул он. - Мы тронемся, как только спустятся остальные.

Хичкок не выпустил чемоданы. Он поглядел на шаркунов в упряжке.

- Благодарю вас, - сухо произнес он и лязгнул зубами от холода. - Я предпочту пойти пешком.

Человек пожал плечами, но все-таки начал его уговаривать.

- На таком ветру это непросто, - он махнул рукой в сторону черного купола, до которого было не меньше полумили. - Не успеете и двух шагов пройти, как нахватаетесь холодного воздуха и застудите легкие. Поезжайте-ка лучше с нами, простыми смертными.

- Если меня повезут они, я не поеду, - с гордым достоинством ответил Хичкок.

- Кто? Шаркуны? - Человек как будто не сразу его понял. - Но они же родились и выросли в здешнем климате. Он им нипочем.

- Но они родились и выросли не для того, чтобы быть рабами, возразил Хичкок.

Сотрудник станции посмотрел на него со странным выражением.

- А, так вы, значит, тот самый Хичкок! Послушайте, уважаемый, вы напрасно воображаете, будто шаркуны - люди. Ничего подобного. Это просто очень смышленые животные.

- Никто во вселенной не рожден для того, чтобы быть рабом, - привычно продекламировал Хичкок.

Его невольный собеседник досадливо хмыкнул.

- Еще раз предупреждаю: пойдете пешком - пожалеете. А теперь садитесь. Мы сейчас трогаемся.

Он ткнул пальцем в сторону саней. Хичкок несколько секунд молча смотрел на него в упор.

Но холод и ветер были убедительнее всяких слов: Хичкок подошел к багажнику саней и поставил на него чемоданы, притопывая, чтобы хоть немного согреть коченеющие ноги. Его онемевшие руки посинели. Тщетно стараясь унять озноб, он сказал себе, что эти существа привычны к здешнему климату, а сани они все равно потащат, поедет он или не поедет. И лишний пассажир в конечном счете никакой разницы не составит.

Однако про свою миссию он не забыл: подняв камеру, он запечатлел и эту сцену - сначала сани и пассажиров, жмущихся друг к другу от холода, а потом спанорамировал на шаркунов, которые покорно ждали в постромках. Вид у них был жалкий и подавленный. Хичкок подольше задержал на них объектив.

К несчастью, они оказались на редкость безобразными.

Он потребовал, чтобы его поселили отдельно, холодно отверг попытку передать его чемоданы шаркуну и, неодобрительно хмурясь, величественно прошествовал по коридору к своей комнате.

Открыв дверь, он прямо перед собой увидел шаркуна, который подметал пол. Хичкок положил чемоданы на кровать, а шаркун продолжал сосредоточенно орудовать щеткой, словно вообще не заметил, что в комнату кто-то вошел.

Он был бы одного роста с Хичкоком, если бы не короткие ноги. Его серая шерсть отливала серебром, но голова внушала омерзение - бесформенный обрубок, горизонтально посаженный на туловище, лишенное плеч и почти без шеи. Большие выпученные глаза были широко расставлены - настолько широко, что между ними умещался безгубый рот с огромными полукружиями костяных челюстей. На голове, точно нелепый колпачок, торчало единственное ухо.

Тело его казалось не менее омерзительным - руки, совершенно бескостные на вид, точно куски пожарного шланга, плоские широкие ступни, шаркающие при каждом шаге. Отвислая сумка на животе (они же сумчатые, вспомнил Хичкок) подергивалась, точно в ней пряталось что-то живое, однако существо это несомненно принадлежало к мужскому полу. От него исходил душный мускусный запах. Хичкок глядел на уборщика, испытывая чувство тошноты. А тот с тупым усердием уже водил щеткой по полу у самых его ног, словно Хичкок был столом или шкафом.

- Немедленно прекрати! - распорядился Хичкок, чувствуя себя оскорбленным.

Шаркун остановился и бессмысленно уставил на него выпученные шоколадного цвета глаза.

- Убирайся отсюда! - приказал Хичкок.