Сергей Аверин - Мечтатель [СИ]

Еще один рывок. Я посреди своего кабинета, окруженный десятками экранов с трехмерными и плоскими изображениями девяти секторов великого и ничтожного слоеного пирога, называющегося просто и незамысловато — Город.

Царство техники и порока. Разврата и культуры. Знания и бессилия. Скопище уникальных парадоксов — Город. А ведь как все красиво начиналось…

Следующим шагом стало изобретение грави-контейнеров, в которые могли заливаться почти бесконечные объемы чистой энергии, а потом энергия безболезненно, нужными порциями вынималась обратно. Стали реальны межгалактические путешествия, со скоростями, близкими к скорости света.

Человечеству понадобилось двести лет, чтобы понять, что в радиусе их достижения нет ни одной планеты, доступной для колонизации. Планы по созданию искусственной атмосферы на Марсе успехом не увенчались, и после гибели научно-исследовательской станции «Марс-1» с десятью тысячами учеными и работниками на борту, туда перестали посылать корабли. Время бешеного азарта новейших открытий прошло. Началась тихая, размеренная жизнь, скрашиваемая уничтожением лесов и застройкой пустынь — людям требовалось все больше и больше места. До печального 2443 осталось еще много и много лет.

Я откинулся в кресле, уныло переводя взгляд с одного экрана на другой. Ничего интересного. Главное событие дня в виде непонятного объекта в 36 секторе уже прошло и вряд ли произойдет что-то более интересное. Хотя, кто знает? Я привык вершить историю, но все равно постоянно оглядываюсь на судьбу. Иногда она бывает благосклонна, иногда нет. Удача всегда была дамой своевольной. Сначала она может шествовать с тобой рука об руку, премило улыбаясь твоей особе, а потом, без всякой видимой причины, наградит пощечиной и покинет своего кавалера, гордо подняв голову. Так что не надо шутить с судьбой, не надо призывать ее чаще, чем положено. Один счастливый случай в день — довольно.

«Профессор Карлан!»

Мягкий и вкрадчивый голос института полоснул по усталой голове лезвием громадного меча. Я сидел за мониторами более тридцати часов, четыре обычных смены, и все никак не хотел вылазить из любимого кресла. Для меня работа давно перестала быть просто работой, она превратилась в вещь, способную дать ответы на мои вопросы, и я самоотверженно их искал, сжигая себя перед раскаленной плазмой, просекаемой тонкими лучами разогревающих лазеров.

«Да, Игнесса».

И кто надоумился дать ИИ такое странное имя? Еще один вопрос. Но он меня волнует не особенно сильно. Слишком много других, более важных.

«Профессор, вам прекрасно известно, что имя я себе выбрала сама! И чем оно вас только не устраивает? Всем нравиться».

«Я и не против. Пусть нравится. Ты по какому поводу?»

«Будто вы не знаете!»

О, боги! Кто создал это чудовище? Все остальные компьютеры как компьютеры, а эта! У нее даже характер есть. Она почти человек, так нельзя!

«Профессор, а что вы хотите от меня слышать? Да, сэр! Нет, сэр! Вам не кажется, что это не есть хорошо?»

«Игнесса, мои мысли для тебя не предназначаются!»

«Но я же их вижу! И что вы прикажете делать? Молчать?»

«Уж лучше молчать. Ты по какому поводу?»

«А к вам уже без повода и заглянуть нельзя? Зазнались вы, профессор, ой, зазнались!»

«Нахалка!»

«Ну-у! Зачем так грубо! — в моей голове серебряными колокольчиками зазвучал ее смех. — Я к вам со всей душой, а вы…»

«Что тебе, о, чудо инженерной мысли?»

«Профессор, вы заработались. Пора отдохнуть».

Заработался. Пожалуй, что так. Но иначе я просто не могу. Пульт маленького бронированного кабинета в «Клионисе» единственное место, способное дать мне ответы. Но оно их не дает. И чем больше я здесь сижу, тем невозможнее кажется мне хоть когда-нибудь разгадать загадку собственного мозга. Боги, почему, почему я вижу сны? Почему я хочу, чтобы люди перестали жить, так как они живут, без причины, в одном единственном стремлении — увидеть рассвет нового дня, поменять сегодня на очередное завтра, завтра на послезавтра и так далее, до конца времен, ждать которого осталось не так уж и долго?

Господи, что со мной?

Город прекрасен, люди в нем счастливы, они живут каждый своей жизнью и не от кого не зависят. Так почему же я к ним привязался, почему в моих снах я хочу переменить их судьбы?

Нет ответа. Вокруг лишь тишина и сумрак наступающей ночи, проглядывающей в непробиваемые окна. А еще — непонятная тоска, схватившая сердце стальным обручем и все сильнее и сильнее сжимающая его в бесконечно долгом и упорном желании сломить мою душу. Когда, когда все это кончиться? Мне нет покоя ни днем, ни ночью. О, боги, как я устал! Устал от жизни этой, бессмысленной и монохромной, устал от людей этих, гордых и себялюбивых, как я устал!