Сергей Аверин - Мечтатель [СИ]

А он колдовал. Он призывал к себе всю энергию, которую мог нащупать, и посылал ее в резервуары. Он качался, ноги от непомерного, даже для члена братства, магического давления подкашивались, но он держался. Ему было плевать на все: на боль, пронзающую тело, на жалкие остатки души, сейчас рвущиеся в клочья, на седину, пробившуюся в бороде его, бессмертного.

Он колдовал. Он не видел перед собой иного пути. Его стезя выбрана, так же, как выбрана стезя его учеников. Он решил за них, он не открыл им всю правду с самого начала, но они его поняли. Когда он им все объяснил, они его поняли. Они не умрут. Они будут жить долго, очень долго, пока не падет мир, или не изменится структура вселенной, но они не будут бессмертны. Когда-нибудь, когда-нибудь он вернется сюда. Плевать на то, что сейчас находится в далеком прошлом своей реальности. Он вернется, и узнает, как его адепты. Когда-нибудь.

Когда-нибудь.

Или Никогда.

Энергия. Она грозит расплавить жилы. Она заменяет кровь и струится по венам, творя то, что прикажет маг. А маг колдовал. Его магия была проста. С ней справился бы любой, имей он доступ к такой мощи.

Все просто. Надо собрать рассыпанные по полу игрушки и сложить их в большую корзину, так, как он делал это дома, целую вечность назад. Манипуляции с энергией не сложнее. Собираешь — кладешь. Собираешь — кладешь. И так далее, пока держит тело, пока крепка сила воли.

Он стоял, скорчив гримасу, и устремив раскрытые ладони далеко-далеко в бесконечность, туда, где, наверное, до сих пор светили не видимые ему звезды, туда, где носились черные светила, и где был дом любого колдуна, но не его. Свой дом он разрушил сам, миллионы лет вперед от этой точки отсчета, и вернуть все на круги своя он не сможет.

Единственное, что ему сейчас доступно, это его колдовство. И он будет колдовать.

В этом предназначение истинного мага — спасать миры, а не калечить их, по больной воле Верховного, стоящего выше богов. «Боги никто, я все!» Красивая фраза, и она верна. Но лишь по отношению к нему. Через сотни лет на третей планете группы миров Харат, которую ему было приказано уничтожить, прозвучит: «Государство — это я!» Верховный может сказать большее: «Вселенная — это я». И поставить точку. Ибо он всесилен.

Но Верховный — разговор особый, на который сейчас нет времени. Надо колдовать. Мир не ждет. Детонатор сработает с минуты на минуту, и тогда все. От магии планеты ничего не останется. Единственная надежда — тонкая струйка силы, вырывающаяся из-под тонн породы, и дающая жизнь всему миру.

Колдовать, колдовать, колдовать…

Когда я проснулся, стояло раннее утро. Утро решающего дня. Дня экспедиции. Накануне были улажены все мелкие и крупные проблемы, подобран состав, собраны запчасти машин. Вечером я переговорил с военными и пришел к неутешительному выводу — моя первоначальная идея не удастся. Я собирался пройти под подземной, энергетической частью щита, и прорубиться в 203. Но я не учел, что до поверхности земли придется добираться. Да, сначала по трассам. А потом? Мои машины не умеют летать. У них гусеницы и колеса. Они только ездят, как допотопы прошлых столетий. Телепортация невозможна по причине крупных размеров. А это значит, что транспортом их доставят к границе 203 и 204 секторов, после чего нам придется самостоятельно пробираться к земле. А дальше в ход пойдут лазерные и буровые установки. Энергии, после утомительных расчетов и перерасчетов, нам должно хватить на проход десяти километров, а не пятисот метров, как я прикидывал раньше. И это у каждой машины, а машин у меня шесть. Следовательно, получается шестьдесят.

Любая из моих машин берет на борт шесть человек экипажа и сто килограммов багажа. За счет батарей, которые пришлось делать на заказ из-за их громадных размеров и емкости, а также тяжело бронированного корпуса бурилки имеют прямо-таки астрономический вес — пять тонн каждая! Подобным весом даже шагающие первопроходцы Венеры не обладали! Пожалуй, аналогом моих машин могут быть только танки глубокой древности. Правда, в одном из архивов упоминаются гусеничные вездеходы с массой под пятьдесят тонн, но это было очень давно. И, наверное, не правда.

Правда-неправда! Не нужно отвлекаться. У меня есть мои «толстушки», а на гигантов прошлого мне плевать. Вернемся к нашим пирогам и котлетам.

Никто из армейских, сволочи, имени своего мне не назвал. Рядовые, лейтенанты, капитаны, майор, и даже один генерал. Никто. Обращаться к ним надо исключительно по званию. «Товарищ капитан, разрешите обратится? Ах, нельзя? Возможно позже? Что, и позже нельзя? Как жаль! Ну, тогда, коли найдете свободное время, подойдите ко мне, а то возникла проблема, без вас не справится. Я очень вам признателен. Да-да, в пределах суток — это очень быстро. Правда, мы отправляемся уже через пару часов, и лишь вы не на борту, но это мелочи, правда? Для истинного воина нет ничего не возможного!» — и так далее. Диалоги по большей части выглядели монологами. Мне нужно было его произносить, а солдату вовремя кивать. Но они и кивать вовремя отказывались. Одаривали меня презрением и продолжали заниматься своим делом. Я отвечал им полной взаимностью.