Дмитрий Баюшев - Неисправимый [СИ]

На следующий день спецавиарейсом из Германии в Штаты был доставлен луповский нейрохирург с драгоценным микрочипом.

Зунгаллу, которому было абсолютно наплевать, что с ним делают, вновь повезли на операционный стол…

Между тем полицейские, занятые в деле самоубийства Хорнби, никак не могли взять в толк, зачем он стрелял в незнакомого детектива. Наиболее вероятной была версия, что вследствие злоупотребления наркотиками принял Джима Зунгаллу за другого. Ковалек, которого пригласили, как эксперта-свидетеля, в этом процессе был не помощник, ибо сам ничего не знал.

Хорнби не оставил ничего, что бы могло пролить свет на его странный поступок. Однако мотивы у него были.

Перед перерождением Питер Чейз признался ему, что получил от неких очень влиятельных лиц колоссальное предложение, не будем уточнять какое, и что если оно выгорит, то он, Чейз, похлопочет и о нём, о Хорнби. На следующий день он не узнал своего лучшего друга Хорнби, прошел, как мимо столба, а еще через три дня его нашли в лесу мертвым.

С горя Хорнби надрался. В пьяном угаре переступил запретный порог — вколол себе изрядную дозу наркотиков, вслед за чем как наяву увидел дружбана Питера, который сказал ему:

— Глен, никому не верь. Повсюду коварный враг. На улицу не выходи, там ты живая мишень. Если кто придет — впусти и убей. Без всякой пощады. Кровь за кровь, Глен. Отомсти, дружище. Затем убей себя, ибо они не отстанут. Они войдут в тебя, растерзают твою душу, втопчут её в дерьмо, а душа, Глен, — единственное, что в нас есть ценного. Её надобно уберечь.

Утром Хорнби, которому было очень тошно после вчерашнего, тяпнул стакан виски и укололся. Потом снова тяпнул и вновь укололся, а потом пришел Зунгалла.

Калачев лично привез драгоценную видеокассету в Москву.

Вот это был шанс, так шанс. Ничего против существующего мэра он не имел, тот был ничего себе мужик, делился бюджетом, но одно дело ждать, когда тебе кинут кусок, а другое — когда куски эти в твоих лапах. Прости, Семеныч, за ход конем, но не тебе одному всю жизнь рулить. Нам тоже срочно приспичило. Нам тоже хочется не в метро, а в черном «Джипе», и чтобы «Джип» ожидал на спецстоянке, в крайнем случае в соседнем переулке.

Это в своей Шептуновке капитан Калачев имел солидный вес, а здесь, в Управлении, он был шишечкой маленькой, можно сказать незаметной, о которую и споткнуться-то невозможно, поэтому пришлось унизительно ждать в приемной.

В приемной находились также майор и подполковник, оба работники Управления, которые Калачева в упор не видели. Сидя рядышком в креслах, вполголоса болтали между собой.

Ждать пришлось долго, так как помимо этих двух, находящихся в живой очереди, без очереди вошли три полковника, причем как сговорились — один выходит из генеральского кабинета, другой в это время вплывает в приемную.

Наконец, Калачева допустили к генералу Сагдееву.

В этом кабинете Калачев был второй раз в жизни, прошлый раз случился десять лет назад, зимой, когда во вверенной лейтенанту Калачеву Шептуновке с воинского эшелона были спроворены два новеньких бэтээра. Чуть позже оказалось, что бэтээры спроворены где-то раньше, где-то при отгрузке с завода-изготовителя, но тогда Калачев горел синим пламенем.

Дело было так. Один шустрый опер, которому страсть как хотелось выслужиться, в порядке эксперимента, как будто бы он нарушитель, мелкой татью подкрался к стоящему на станции плохо охраняемому эшелону, шмыгнул на платформу и спрятался под брезент. Вроде бы прилепить, поскольку он нарушитель, к находящемуся под брезентом бэтээру магнитную мину. Потом, как водится, поднять шум-гам, потребовать к себе начальника эшелона, вытереть об него ноги и в результате получить внеочередное звание. На случай подстраховки в укромном месте хоронились еще три вооруженных опера, а в уазике напротив платного сортира сидели пятеро ментов.

Каково же было удивление шустрого опера, когда под брезентом вместо бэтээра он обнаружил грубо сляпанный фанерный макет. Вот это была удача.

Вследствие тогдашнего бардака эшелон находился на станции двое суток, охрана, греясь, пила водку, и упереть бэтээры (макетов оказалось два), если умеючи, ничего не стоило. Ночью, когда пьяная охрана в лёжку, подцепил грузовым вертолетом и уволок.

Кто виноват? Да все виноваты.

Опер, злорадствуя, доложил о факте Калачеву, тот, скрипя зубами, дальше по инстанции.