Дмитрий Баюшев - Планзейгер. Хроника Знаменска [СИ]

Именно в таком лечебном корпусе, хирургическом, обитал раненый Шарк-Шарк. Вообще-то, он был не ранен, а убит, но Мортимер не поленился — склеил и оживил его, вот только нрав прежний оставил. С мягким нравом тот бы в Галерее не потянул.

Да, и ещё кое в чем Мортимер слукавил. Пообещал Нинель Эвальдовне, что Шарк в Волшебный лес не заявится, а сам именно в лес его и поместил. Понадеялся, что до лечебницы Коробченко не дотащится, и без того дел полно. Шарку же, дабы швы не разошлись, был вменен постельный режим.

Рукотворным нянечкам было всё равно, кому подавать куриный бульон и судно: человеку или бегемоту со змеиной башкой, поэтому Шарку в просторной палате было спокойно, никто не прохаживался в его адрес, не шушукался за спиной. Корпус, рассчитанный на 1000 койко-мест, был пока пуст, днем больной после уколов, от которых чесалась задница, дрых, а ночью нарушал режим, бродил по пустым этажам. Естественно, нянечки со своими встроенными датчиками об этом знали, но в силу вековой доброты, которая присуща всем нянечкам, неважно живые они или искусственные, смотрели на нарушения сквозь пальцы. Принцип простой: если больно, никуда он, милый, не попрется, будет трястись, жалеть себя и загонять в угол, а если не больно, то и пусть, быстрее выздоровеет. Специально не выключали на этажах дежурный свет.

На вторую ночь, когда Шарк-Шарк гулял по восьмому этажу (всего этажей было двадцать), из женского сортира, который он только что миновал, кто-то осторожненько так, стараясь не шуметь, вышел.

Шарк был не робкого десятка, но после перенесенной травмы сделался малость пуглив. Вывернул назад голову, чтобы не тревожить туловище, и никого не увидел. И сказал себе, что нужно впредь по ночам не шастать, а запирать в палате дверь, и по ней, по палате, прогуливаться.

Только так подумал, глядь, а впереди, где только что никого не было, возник вдруг некто в смокинге, припахивающий то ли орхидеями, то ли нарциссами. Лица не разглядеть, но видно, что кучерявый и с бородкой. Вроде бы и очочки блеснули, интеллигент, значит, гнилой, вроде того же поэта Язвицкого. Давить их надо, интеллигентов вонючих.

— Новенький? — хамовато спросил Шарк-Шарк. — Почему не в пижаме?

— Тс-с, — прошептал кучерявый, прижимая палец к губам. — Здесь полно аппаратуры, пожалуйста, тише.

— Какого ляха тут шастаешь? — не понижая голоса, требовательно вопросил Шарк-Шарк.

Не важно, что получалось со змеиным шипением, так уж голова устроена, главное, чтобы звучало уверенно, непоколебимо. Пошёл на гнилого пузом, как танк, думая про себя: это тебе за все мои страхи, щас стопчу.

Но кучерявого вдруг как ветром сдуло, только что стоял перед капотом, и уже в стороне, в двух метрах.

— А хочешь, ты у меня сейчас в окно выпрыгнешь? — веселым тенорком спросил кучерявый. — Спорим, выпрыгнешь?

— Не хочу я спорить, — поскучнев и сдувшись, как шарик, ответил Шарк-Шарк. — Не буду я с вами спорить.

— И правильно, со мной не надо спорить, — сказал кучерявый, подходя. — Наклонись-ка. Ниже.

Запустил свою руку в его змеиную голову.

Было не больно, скорее щекотно, но всё равно неприятно.

— Так, так, — говорил кучерявый, бегая ловкими пальчиками по извилинам. — Похоже, Мортимер поработал, ишь гусь лапчатый. Извлек, камрад, всё подчистую, то-то я смотрю — мой дружище Шарк выпендриваться начал. Ну, ничего, ничего, это дело поправимое.

Он управился за минуту.

Через минуту Шарк-Шарк знал, что отныне его хозяин — Великий князь Асмодей, что перед Мортимером нужно по-прежнему лебезить, но слушать только Асмодея, выполнять только его приказы, действовать умно, чтобы Мортимер ни о чем не догадался. Нападение на Коробченко и тем более Небироса — ошибка, впредь такое не повторять, наоборот, со всеми дружить. Нет, конечно же, не меняться в корне, гонять подчиненных, иному в морду дать, но в конфронтацию с начальством не ударяться.

В голове у Шарка просветлело, вот это было да, как прежде, во времена оные.

— А ведь Мортимер запросто мог бы тебя вылечить, — произнес Асмодей. — Не держать в этом курятнике. Коробченко-то шутя поставил на ноги, да ещё подкормил гормонами демиургов. Ту же Черемушкинскую пассию. Всем сделал хорошо, а вот тебе, верному вассалу, фигу с маслом. Да ещё Небирос со своей дурацкой сабелькой нервы пощекотал. Эх, хамы. Хамы!

— Куда же вы пропали, князь? — сказал Шарк-Шарк. — Мы вас заждались. Так, знаете ли, тошно при нынешней власти.

— Ничего, ничего, — ласково ответил Асмодей. — Придут и наши времена, не нужно отчаиваться.