Дмитрий Баюшев: Шестьсот шестьдесят шестое правительство [СИ]

Невинным он, разумеется, не был, однако по девицам не таскался, не до этого было. Девушка, которую он любил, внезапно ушла от него и выскочила замуж. Потом развелась и тут же снова выскочила — за другого. Порой они случайно встречались на улице, и она начинала плакаться, что ошиблась, что нужно было идти за Кирилла. Он после этого замыкался в себе, переживал.

Венька был не такой. Для него переспать с девицей, а потом сказать ей «не поминай лихом» было раз плюнуть. Брата он очень любил и не позволял себе проходиться по его личной жизни.

Следует добавить, что оба они были парни на редкость привлекательные: высокие, крепкие, темноволосые, белозубые.

Рапохины были семьей дружной, жизнерадостной, но какой-то невезучей. Всё на них валились какие-то беды. То директор на Олега Васильевича наорет, а тот ответит, в результате — прощай премия. То у Веньки гоночный велосипед сопрут. То Людмила Ильинична на ровном месте сломает ногу и два месяца сидит на бюллетене.

Эти беды можно назвать явными, однако были беды и неявные, невидимые миру. Рапохины вместе со всей Россией неуклонно и быстро нищали. И становились всё более зависимыми от сильных мира сего. А поскольку старый задор, старая гордость еще гуляли в жилах, терпели страшные унижения.

Новый директор, например, молодой и наглый, назначенный совсем недавно, как-то заставил старшего Рапохина поднести стул юному представителю налоговой инспекции и потом таскать из канцелярии в актовый зал папки с документами. На возмещенное заявление Рапохина, что он не пацан какой-нибудь, чтобы таскать бумажки, директор нахально ответил, что пусть он, Рапохин, свою гордость засунет в одно место.

И Олег Васильевич утёрся. А куда денешься?

Людмилу Ильиничну новая метла хотела сократить, не нужно, мол, нынче это рукоделие, нету денег на содержание. Еле отвоевала — с подключением общественности.

Веньку директор не тронул, но намекнул, что как только сверху спустится план по сокращению — он первый кандидат.

То есть, сразу трое из одной семьи пострадали от одного молодого наглеца, а кроме него сколько еще было наглецов, имеющих власть, с которыми приходилось сталкиваться в жизни. И не счесть.

Зарплаты в доме культуры были плёвенькие, да и те под корень косила могучая инфляция. Не раз уже к Веньке подруливали «качки», предлагали денежное «дело», заквашенное на могучих бицепсах и умении дать в морду, однако Рапохин старший категорически запретил связываться с этой шпаной.

Пока держался на плаву Кирилл, но и ему всё труднее было тянуть еще троих. Ведь самому надлежало выглядеть классно, то есть достаточно часто приходилось менять гардероб, а это было очень накладно.

И тут произошло весьма заурядное событие, которое вскоре в корне изменило ситуацию.

Было начало одиннадцатого. Жара уже отпустила, но народу на улице было мало — побаивались гулять вечером.

У дежурного магазина, который работал круглосуточно, крутились трое парней. К тротуару был припаркован черный «Фольксваген». Парни выглядывали кого-то сквозь ярко освещенную витрину, коротко переговаривались.

Увидели Веньку, зашушукались. Шныри мелкотравчатые. Замахнешься — в штаны наложат. Этих Вентка никогда в расчет не брал. Вот и сейчас шел себе и шел, дыша спокойно и размеренно, чтобы перед сном хорошенечко провентилировать легкие.

Троица осталась позади.

Потом там, за спиной, что-то случилось. Мягко хлопнула евродверь, спустя секунду раздался тупой удар, кто-то приглушенно вякнул, вновь удар — с треском, не иначе как в нос, крик боли и целая серия ударов.

Венька обернулся. Троица молотила хорошо одетого парня, который наверняка только что вышел из магазина. Тот пытался обороняться, но куда там. Лицо его было в крови, белая рубашка на груди также залита кровью, на тротуаре валялся пластиковый мешок в окружении свертков, пакетов и пакетиков.

В два счета Венька оказался рядом. Для него, ежедневно проводящего в спортзале по нескольку часов, обязательно работающего в паре с тренированным соперником, раскидать трех подонков было секундным делом.

Затопали ботинки, с двух сторон набегали еще шестеро. Эти, поди, были на стрёме, на случай, если вдруг жертве удастся вырваться.

Парень стоял, пошатываясь, утирался, хлюпал расквашенным носом. Был он высок, светловолос, по возрасту где-то ровесник Кирилла.

— Не встревай, — сказал ему Венька, ударом ноги укладывая начавшего было вставать подонка. — Уйди лучше в магазин.