Дмитрий Громов - Точка опоры (сборник)

– Скорее!

– Уходите, я прикрою. Их немного.

– Хорошо. Встреча на старом месте.

Солдаты в серых мундирах тюремной охраны уже бегут ко мне. Все вокруг озарено пламенем горящего бронетранспортера.

– Не стрелять! У него нет патронов! Брать живым!

Сейчас я им покажу "брать живым"! Вот только доберусь до пулемета.

Солдаты уже совсем близко. Я влетаю в сарай и хватаю стоящий у стены пулемет. Получите! Из ствола бьет яростное пламя, пулемет бьется в моих руках, изрыгая сплошной поток свинца. Я расстреливаю их почти в упор и вижу, как серые фигуры валятся, как подкошенные. Ага, повернули обратно! Бегут! Стреляю вдогонку до тех пор, пока не кончается коробка. Все. Можно уходить. Я нажимаю кнопку на браслете, подавая сигнал ребятам на звездолете, и ныряю в черный провал подземного хода.

– Слава!

Я очнулся. Навстречу нам по аллее двигалась компания явно подвыпивших парней. Огоньки сигарет время от времени освещали разгоряченные лица.

– Они мне не нравятся. Давай свернем.

Мне они тоже не нравились, но сворачивать было уже поздно. Да, в конце концов, что тут особенного? Может, ребята со дня рожденья возвращаются. Ну, выпили – и что с того?

Они подошли вплотную и остановились. На всех – серые "варёнки", такие же серые штаны со множеством змеек. И одинаковые стеклянные глаза. Совсем как солдаты тюремной охраны, которых я только что расстреливал из пулемета.

– Слушай, давай отойдем, поговорить надо.

Обычно даже у шпаны есть закон: если ты с девушкой – тебя не трогают. Но этим было все равно. Кажется, придется драться. А последний раз я дрался лет пять назад. И их пятеро. Исход тут однозначный. Если бы не Таня – съездил бы по роже ближайшего, и – ноги в руки. Но сейчас не тот случай.

– Ребята, мы торопимся.

– Торопиться не надо, а то не успеешь. Отойдем.

– Но я же не один.

– Она подождет. А кто-нибудь из нас покараулит, чтоб не убежала, – они засмеялись.

В следующий момент я снова "отключился".

…Все-таки они оказались упорнее, чем я ожидал. Я услышал позади топот ног.

– Брать живыми!

Ну, Крэя и Анга им уже не догнать. А меня пусть еще попробуют взять. В глаза бьет свет фонаря.

– Вот он! Сдавайся!

Ко мне бросаются сразу трое. Первого я тут же сбиваю с ног и прыгаю на второго. Его товарищ бьет прикладом, но я уворачиваюсь и подставляю под удар своего противника. Кажется, удар пришелся в висок, потому что он тут же начинает валиться на пол. А вот это тебе! Солдат складывается пополам. Срываю с него автомат. Кажется, что грохочет весь тоннель. Несколько бежавших ко мне фигур валятся на пол. Кто-то кричит. Еще очередь. И тишина. Вот теперь точно все.

…Рубашка на мне порвана, глаз заплыл, саднят содранные о чьи-то зубы костяшки пальцев. Трое "серых" лежат без движения, один пытается встать. Ничего себе! Как это я ухитрился?

– Слава, сзади!

От удара у меня из глаз летят искры, и я чувствую, что теряю сознание.

…Опрокинутая голубая чаша Земли заняла весь экран. Внизу, за прерывистым покровом белых облаков, уже можно было различить очертания материков и крупных островов. Наш челнок шел на снижение.

И тут что-то случилось. На пульте замигала красная точка. Я услышал встревоженный голос штурмана:

– Отказал генератор защитного поля. Разогрев корпуса нарастает. Заклинило рули высоты. Срочное катапультирование, – и он нажал кнопку.

Меня подбросило вверх. В следующую секунду волна пламени с оглушительным ревом ударила откуда-то снизу, и я провалился в темноту.

Когда я очнулся, надо мной плыли облака. Качались от ветра верхушки сосен. Я лежал на земле и смотрел в небо. Там, в вышине, расплывалось желто-бурое пятно. Меня катапультировали первым. Остальные уже не успели.

Я с усилием поднялся. Вокруг валялись обломки спасательной капсулы. Я чудом уцелел. Болела левая нога и правый бок. Ребро, кажется, сломано. Жаль ребят. Столько лет работали вместе…

Но их уже не вернешь, а мне надо как-то выкручиваться. Язык я знаю, биографию выучил под гипнозом, одет, как землянин, документы есть, деньги, на первое время – тоже. А потом меня рано или поздно найдут. Возможно, я даже сумею выполнить задание. Хотя об этом пока думать рано. Сейчас у меня есть более насущные проблемы. Моего приземления, кажется, никто не видел. Надо идти, выбираться из лесу.

Я ступил на левую ногу. Острая боль пронзила все тело, и я снова провалился в небытие.