Всеволод Алферов - Князь мира [СИ]

— Потом начнутся волнения. Нет, за жизнь Мирки не бойся: опять же, проклятье позаботится. Но все будет. И попытки погромов, и толпы на площадях, все. В итоге станет только хуже. Хаос — на полгода, год, два. Ты понимаешь, что Мира нужно увезти?

Данка вдруг хихикнула. Совсем как девушка, которую он когда-то знал.

— А ты у нас самый умный! Как думаешь, где мы весь день таскались? От одной кассы к другой. Поезда все раскупили на неделю, автобусы забиты. А самолеты пока не летают в деревню.

— Куда ты решила? — спросил полицейский.

— Домик в коттеджном поселке, на краю Свигорского заповедника. Теперь буду переносить бронь.

— Не годится, — отрезал Алеш. — Нужно уезжать еще дальше. Где вовсе нет людей.

— Ну так устрой сам! Тоже мне, нашелся… Ты так говоришь, будто это просто.

— Я поспрашиваю в отделении, прямо завтра. Хочешь, возьму на пару дней отпуск?

— Можно подумать, тебе дадут! Матерь Божья, да бери, что хочешь…

Данка устала и оттого злилась. Еще минуты три — а может, даже пять — полицейский тянул разговор. Надеялся, что она даст трубку сыну. Не догадалась. А он не стал спрашивать. Уснул он, даже не поужинав. И всю ночь бежал от тьмы, прижимая к груди Мирку.

Но в конце концов в руках его остался пепел.

Звонок разбудил его незадолго до рассвета. Через четыре минуты Алеш, взлохмаченный, но уже одетый — сбегал по лестнице вниз. Через семь — они с Ришо мчали опустевшими улицами ночного города. Молчали. От Алеша не укрылось, что напарник хоть и напустил решительный вид — но то и дело бросает взгляд на товарища.

Ну да, ну да. Одно дело красоваться с девицами, как бы случайно показывая кобуру под пиджаком — а это совсем другое. С таким он точно не сталкивался.

На стоянке под шипастой высоткой уже стояла полицейская машина. «Да… Хорошо… Кингстауэр, Ковача шестьдесят пять, всем патрулям… Через три минуты», — трещала изнутри рация. Щекастый сержант бежал к ним через всю стоянку.

— Вызов от службы охраны! — выдохнул он. — Мы были ближе всего. Вам на служебный лифт, он до техэтажа.

Спешить нет смысла, убеждал себя Алеш. Уже нет. Прошло полчаса, если ничего не случилось — то не случится и впредь. И все же он клял на все корки медленный, мягкий ход кабины. Чертовы богатеи!

— Сюда! — рявкнул сопровождавший охранник. Полицейский послушно загремел по железным ступеням, что отделяли техэтаж от крыши.

Рассвет едва коснулся неба на востоке. Верхушки небоскребов здесь, в центре города, посерели в сумерках — но в остальном Даниц еще тонул во мраке. Алеш бросился через площадку крыши, к темной фигуре на фоне розовой полосы.

— Заткнись! — крикнула в пустоту Марта Повиц. А затем обернулась к следователю и сказала: — Я не… могу это сделать. Я просто… думала…

— Ну-ну. Разве вы этого хотите?

Вот дерьмо! Не один, а два силуэта: Марта прижала к себе девочку. Полицейский отчего-то решил, что дочери банкира пять или, может, шесть — как Миру — а ведь она совсем кроха! Даже не сразу заметишь.

А потом они все заговорили разом:

— Мама!

— Марта, что это исправит?

— Я просто… Господи, это же вы. Вы!

Полицейский шагнул чуть ближе. На шипах короны установили прожекторы, по замыслу они, должны были освещать высотку на зависть простым смертным. В их свете Марта казалось похожей на колдунью, средневековую ведьму — на прелестном, безупречно гладком лице ее глаза сияли.

— Я думала, копы шлют мямлей-психологов, — произнесла жена банкира.

— Психолог будет через три минуты.

— Тогда… — она прочистила горло, — тогда у нас еще есть время.

— Конечно. Конечно, есть. Что вы… — Алеш шагнул еще ближе, но Марта крикнула:

— Не подходи! Не смей!

Она прижалась к парапету спиной. Стала взбираться, прижимая одной рукой дочь — пока не уселась сверху. Одно движение — и нырнет вперед спиной, вниз, в мир людей, обманутых, погубленных, погубивших самих себя.

Курлыкали проснувшиеся голуби. На щеке полицейского задергался мускул.

— Это психологу я могла наврать с три короба, — криво усмехнулась Марта. Алеш машинально кивнул, не поняв, с чем соглашается. — Но вы все слышали. Оба. Про девок, про малолеток, про… «жестокое насилие». Матерь божья, да все! Почти все.

Рот полицейского заполнился горькой слюной. Он что же, выходит, только все испортил? Психологу она бы сдалась? Дерьмо! И он совсем, совсем не знал, что нужно говорить.

— У вас есть дочь.

Встающее солнце подсветило ее растрепанные волосы.

— У вас есть дочь , — передразнила жена банкира. Слова падали, как камни: — Скоро она узнает, кем был отец. — Марта протянула руку, словно для поцелуя, и бросила: — Ну помоги же, что стоишь? Если я уйду, то сделаю все тихо, и так довольно балагана.