Исаак Милькин - Сумасшедший электромеханик

Я питаю слабость к изобретателям. И если мне случается столкнуться с кем-нибудь из них, я прямо-таки благоговею, а они в недоумении шарахаются.

Нет, не подумайте только… Я, конечно, целиком согласен, что в наши дни движение научной мысли или какое-нибудь открытие может произойти лишь в серьезном, глубоко специализированном коллективе ученых, а времена гениальных одиночек давно прошли. Это, разумеется, так. Но я все равно ничего не могу с собой поделать. Да и что можно сделать, если…

В середине обычного редакционного дня, когда собирался спуститься в буфет перекусить, на моем вдруг зазвонил телефон: — Алёу!

Звонила Орлова из промышленного отдела.

— Ты у себя? Слушай, к тебе сейчас идет шедший изобретатель…

— Подожди, товарищ Орлова, а почему ты считаешь, что наш отдел более подходящее место для изобретателей, чем отдел промышленности?

— Потому что у него финка, а я здесь одна, все ушли питаться. А он…

Продолжать разговор было бессмысленно. Скрипнула моя — незапертая дверь. Я положил трубку.

«Сумасшедший изобретатель», действительно, очень напоминал сумасшедшего изобретателя, то есть я их никогда до этого не видел, но примерно такими себе и представлял. Конечно, действительность внесла некоторые свои поправки в этот образ. Морской пиджак-«банкетка» с якорями на пуговицах, линялая флотская фуражка. В остальном же все было, как полагается, — явное отсутствие какого-либо белья под пиджаком, небритые, ввалившиеся щеки, зябко повязанный шарф, глаза… самое главное — глаза. В сущности, они были вполне нормальными, только… В общем, такие глаза были бы у большой обезьяны, если бы ей подарили разум и забыли подарить дар речи — «Знаю, а сказать не могу».

Или вернее… Впрочем, описывать глаза — дело безнадежное.

— Здравствуйте. — Он протянул мне большую костлявую руку. — Электромеханик Коц.

— Очень приятно. Присаживайтесь. Курите?

Я протянул ему папиросы, поднес спичку.

Он сел, закинул ногу на ногу.

— Вы знаете, что такое электричество?

— Электричество? — я улыбнулся и, не задумываясь, ткнул в настольную лампу. — Вот.

Изобретатель нетерпеливо скривил твердый тонкогубый рот.

— Да, и это тоже. Ну, а понятие, физический смысл, — что такое электричество?

И вцепился (других слов не подберешь), в меня своими глазами.

Я переставил пресс-папье, осмотрел и положил на место карандаш. В голове крутилось: «Поток, виток, ток». Нет, не то.

Я развел руками.

— Забыл.

Коц откинулся на спинку стула, захохотал.

— Какая потеря для науки, а? Подумайте только, один человек знал, да и тот забыл. — Он поднял палец. — Никто никогда не знал и не знает, что такое электричество.

Посмотрел на меня и опять хохотнул.

Я разозлился. Разозлился настолько, что даже перестал бояться его.

— А вы знаете?

Коц стал серьезным.

— Нет, не знаю.

— А как насчет «вечного двигателя» или «философского камня»?

И вот тогда появилась финка — узкая, злая, длина клинка примерно полторы ладони. Вполне хватит…

Я вскочил, схватил стул.

— Поставь стул, гнида газетная!

— Убирайся отсюда, ты… — в общем, я тоже не остался в долгу.

Он встал.

Я замахнулся.

Вдруг опять задребезжал телефон.

Долго держать стул навесу неудобно, тяжело. Я грохнул его на пол.

— Да. Кто говорит?

— Это я, Орлова, — некоторое время в трубке только учащенное дыхание, наконец: — Как там у тебя? Ничего?

— Все в порядке.

Я дал отбой.

Коц уже уселся.

— Ладно, давай поговорим спокойно.

Я хотел сказать, что не хочу с ним разговаривать, но почему-то сказал: — Давай!

Он придвинулся поближе к столу, снял Фуражку.

— Кто знает, что такое электричество? Никто. Два противоположно заряженных тела притягиваются. До Фарадея зто называлось «дальнодействием». Мы назвали «полем» И успокоились. Электромоторы крутятся, провода висят, ну и ладно. Правильно?

Я кивнул.

— Правильно.

— Неправильно! — Коц хлопнул рукой по столу. — Мир никак не может излечиться от механистических взглядов.

Хотим из земного притяжения вырваться, другие планетные системы собираемся посетить — и тоже механическим путем.