Исаак Милькин - Сумасшедший электромеханик

Он словно гипнотизировал меня.

— Преобразованию подлежит только живая материя. И главную роль здесь играет не столько электричество, сколько его магнитные свойства.

Кажется, Коц перестарался. Я видел только его глаза, странные, бешено-напряженные. Они вбирали, растворяли меня.

Он что-то говорил.

— …Экраном может служить… Очень важно, чтобы совпало в системе…

Но слова доносились как сквозь вату. Кружилась голова, в память стучались гордые стихи о том, что если бы солнце потухло, то «мир осветила бы мысль безумца какого-нибудь».

Потом я будто проснулся. Коц задумчиво теребил свой хрящеватый нос.

— Детрансформация — обратное превращение человека-поля в человека. — Он помолчал и честно признался. — Кое-что мне здесь не совсем ясно. Главным образом, потери. Какая-то часть теряется при первом переходе, какая-то при обратном. Как это будет выглядеть? Окажется ли человек просто похудевшим, или потеряет энное количество лет жизни? В общем, нужен опыт.

Я всем своим видом выразил удивление: так в чем же, мол, дело?

Коц понял меня.

— Не-е, настольный опыт тут не пойдет. Этот процесс не моделируется. А для настоящего опыта мне нужно, — он почесал в затылке, — нужно, чтобы город на какое-то время отдал мне свою электроэнергию.

«Всего-навсего»!

— Один раз я пробовал, — Коц смущенно, по-мальчишески, безоружно улыбнулся. — С кошкой пробовал. Ну, опыт был преждевременный… Меня тогда выгнали с работы, чуть вредительство не пришили.

Он надолго умолк.

— Слушай, а ты не пробовал поговорить с кем-нибудь, кто тебя поймет?

— Пробовал. — У него дернулась щека.

— М-да, — протянул я и подумал, что привычка хвататься за финку, видимо, появилась у него неслучайно.

— И что, это у тебя первая… — я поискал слово, — первая идея, или раньше тоже бывало?

— Было. — Коц опять весь засветился. — Еще когда я плавал, мне пришло в голову — это же неразумно.

— Что неразумно? — не понял я.

— Да плавать в воде неразумно — две трети судна под водой, а у танкера даже четыре пятых. Сопротивление воды огромное.

— А что же делать?

— Летать. По воде надо летать.

Я чуть не схватился за голову. Час от часу не легче!..

— Летают по воздуху, — как можно спокойнее сказал я.

— А по воде — тем более. — Коц прямо подскочил на стуле. — Ведь вода в восемьсот раз плотнее воздуха. Жалко, у меня нет с собой той тетради… Дай бумагу!

Через минуту на листе появилась какая-то диковинная штука. Она опиралась на четыре разлапых ноги странного вида. Рисунок скорее напоминал белого медведя, чем корабль.

Я встал.

— Слушай, я берусь организовать тебе консультацию.

Кажется, это получилось у меня слишком торжественно.

— Ладно. — Коц тоже поднялся. — Только я не для того пришел. Просто, чтобы знал кто-нибудь…

Я не совсем понял его, но кивнул.

— Запиши мне свой телефон, — продолжал Коц, — звонить буду тебе, а то так ходить, — он показал на свой пиджак, — люди пугаются. Полтора года не работаю…. Ты не одолжишь тридцатку?

И сразу будто что-то рухнуло и разбилось.

— Сейчас, сейчас…

Я лихорадочно шарил по карманам, хотя отлично знал, что, кроме мелочи, там ничего нет.

— Подождите… Я сейчас…

Тридцатку я достал в машбюро под твердое обещание вернуть в день получки.

Конечно, я не ждал никакого звонка, и был очень удивлен, когда услыхал в трубке резкий, нетерпеливый голос Коца. Я сразу узнал его.

— Ну, как, говорил с кем-нибудь? — начал он без всякого предисловия.

— Да нет, знаете…

— Ладно, черт с ним, я сам. — И гудки отбоя.

— А ведь у меня была возможность. На днях я брал интервью у одного крупного физика. Правда, он не носил профессорскую шапочку, однако был такой ученистый, строгий…

И все равно, я бы решился, заговорил бы с ним об этом сумасшедшем деле. Но тридцатка…

Дня через два, утром, по дороге в редакцию, я купил в киоске газету (я не отказывал себе в удовольствии подойти к киоску и на общих основаниях купить газету). В троллейбусе я развернул ее и в отделе хроники споткнулся о коротенькое сообщение: «Вчера неизвестный сумасшедший, пробравшись к главному щиту городской ГЭС, взялся за клеммы».

С тех пор прошло двадцать четыре года. Я давно уже заместитель редактора. Но в этом-то ничего выдающегося нет.

Просто лейтенант стал подполковником.

А вот корабли на подводцых крыльях, а?