Борис Штерн - Ковчег 47 Либра

— Может быть. Я загубил свой нос еще двадцать лет назад, когда работал смолокуром на верфи. Так что тебе видней. Ветер с юго-востока, примерно там и должна быть Атлантида. Жаль, что определиться не сможем. Разве что по азимуту заката, если прояснит. И то магнитное склонение здесь точно не известно. Пойдем пока левым галсом к югу, если не прояснит, ближе к ночи перейдем на правый, так и будем держать курс на юго-восток. Атлантида большая, не промахнемся.

Вскоре запах суши почувствовали еще пятеро.

Солнце до заката так и не выглянуло из-за высоких тонких облаков. Зато ночью небо очистилось и море успокоилось. Штурман вынес на палубу инструменты и позвал Руанка:

— Давай, будешь наводить на звезды, которые укажу. У тебя глаза получше моих. Горизонт видишь?

— Нет, слишком темно. Если бы Ауарр или хотя бы Гаунорр были на небе…

— Ладно, тогда секстант не понадобится. На этот случай есть квадрант с отвесами. Точность хуже, но хоть так — минут до десяти определимся. Принеси пару чашек с водой для грузиков.

Штурман не спеша крутил винты, выравнивая инструмент, продолжая говорить:

— Ты видел карту неба, которую сделали люди?

— Видел, она висит у входа во второй круг Купола. Но не присматривался к ней.

— Так знай, что она совсем не похожа на это небо.

— Да, я понимаю, звезды движутся, потому и созвездия изменились.

— Движутся, куда ж им деваться. Все движется. Вот и нам не сидится…

Из созвездий сохранилась только Стая — она стала немного шире. Люди называли ее Плеяды.

— Почему она не рассыпалась?

— Читай книгу «Начала астрономии». Стая очень далеко, это яркие молодые звезды, которые вместе родились и летят вместе. Потом разбегутся в стороны, но очень нескоро. Все остальные созвездия исчезли. Исчез Полярный Треугольник, вместо него появилась Полярная Пара. По ней очень удобно измерять широту, но сейчас Лиса ушла под горизонт — мы ведь очень близко к экватору. Да и Заяц еле просвечивает сквозь дымку. Мы воспользуемся Штурманским Треугольником — Алмаз, Изумруд и Рубин — вон они. Давай, наводи трубу на Рубин. У людей Бетельгейзе называлась. Хорошо навел? Опору не сбил? Так, 53 градуса 23 минуты. Эх, неудобные же единицы измерения придумали люди. Где-то все по десяткам, где-то минуты, которых почему-то шестьдесят, а не сто. Почему градусов триста шестьдесят, а не сто или тысяча? Ну, пусть бы хоть четыреста — по сто на квадрант. А то триста шестьдесят… Откуда, чем навеяло? А нам куда деваться? Позаимствовали, не подумав, теперь поздно… Давай Алмаз теперь… Двух в принципе хватит, но три точней. Наводи на Изумруд, люди его называли Ригель… Теперь пошли в каюту. Вот таблицы, смотрим Штурманский Треугольник. Высота Алмаза, во второй колонке — Изумруда…

Штурман выписал карандашом числа на листок бумаги, что-то перемножил, что-то сложил и объявил: мы на ноль градусов тридцати с чем-то минутах северной широты. Местное время два часа тридцать пять минут ночи — не сейчас, а десять минут назад, когда наводили трубу на звезды. Как теперь определить долготу?

— Взять хронометр и посмотреть, сколько времени было десять мнут назад в нашем порту. Потом как-то пересчитать…

— Как-то пересчитываем. Наше время в момент наблюдений одиннадцать сорок пять вечера. Переводим проклятые часы в дурацкие градусы. Множим на пятнадцать. И еще идиотские минуты на четыре поделить и прибавить. Кто это все придумал!? Так, наша долгота — восточная, сорок два с половиной градуса. Мы вот здесь… До ближайшей точки Атлантиды всего километров двести. Так что ты не ошибся, унюхав землю. Ух ты, смотри, какая яркая звезда взошла на самом юге! На самом горизонте. Видимо, она очень близко к южному полюсу неба. Ее еще никто не видел, никто, кроме нас, не был так близко к экватору. Она так низко и уже такая яркая!

— Никак, это самая яркая из звезд на всем небе? А какая дорожка от нее на воде!

— Да, будучи повыше над горизонтом, она затмит все другие звезды. Хвост на заклад отдам — самая яркая, причем много ярче остальных. На небесной карте людей этой звезды нет. Там Алмаз — самая яркая. Видимо, какая-то из звезд за время, прошедшее от эпохи людей, подлетела близко к нам.

— Слушай, а у нас есть право ее назвать?

— А кто же нам может запретить? Разве что переименуют потом. А у тебя есть идея?

— Я как-то робею. Назвать самую яркую звезду — это слишком большая честь. Кто я такой?

— Ты один из тех, кто первыми достиг экватора. Первопроходец! Так что выше голову!