Томас Тимайер - Дворец Посейдона

– Но, папа…

– Делай, что тебе говорят!

Ворча под нос, девушка опустилась в кресло, но едва успела застегнуть ремень, как новый, еще более мощный толчок сотряс «Наутилус». Журналы регистрации показаний, измерительные приборы и инструменты посыпались со стеллажей на пол, покрытый деревянной решеткой.

– Бог мой! – Рембо едва успел ухватиться за подлокотник, а тем временем вокруг словно разверзлась преисподняя. Ледяная соленая вода хлынула с потолка прямо в кабину. Раздалось оглушительное шипение, и на барабанные перепонки навалилась невероятная тяжесть. Лампы погасли, все погрузилось в синеватые сумерки, затем светильники вспыхнули вновь – но гораздо слабее.

Оскара швырнуло вперед, и если бы он не был пристегнут, размозжило бы об стальную стенку кабины. Нагрудный ремень лопнул, и юноша повис на том ремне, который охватывал его бедра, пытаясь нащупать в темноте хоть какую-то опору. Батисфера вращалась и раскачивалась из стороны в сторону, а через невидимую течь в верхней части кабины внутрь проникало все больше воды. Она уже покрыла пол и добралась до его башмаков. За внешней оболочкой аппарата что-то бурлило и клокотало.

Внезапно Рембо, до сих пор изо всех сил цеплявшийся за один из стеллажей, начал словно белка карабкаться вверх по железному трапу.

– Что ты делаешь, папа? – закричала Океания, но ее голос потонул в оглушительном шуме, заполнявшем кабину подводного аппарата.

– Мы проваливаемся в глубину! Необходимо перекрыть вентиль, иначе мы потонем как крысы в ведре с водой.

– Подожди, я помогу тебе!

– Ни в коем случае! Оставайся на месте!

Не обращая внимания на слова отца, Океания отстегнула ремень, ухватилась за трап и начала подниматься.

– Ты не справишься в одиночку – вентиль слишком тугой. – Взобравшись наверх, девушка отстегнула от пояса с инструментами гаечный ключ. Просунув его между спицами железного маховика на потолке кабины, она снова крикнула. – Давай, берись! Ключ сработает как рычаг. Если мы навалимся вместе, должно получиться…

Отчаянными усилиями инженер и его дочь в конце концов умудрились укротить сорванный вентиль. После трех оборотов ключа ледяной поток воды превратился в тонкую струйку, а вскоре совсем иссяк. Однако в кабине вода стояла уже по щиколотку, а весь экипаж промок до нитки. Дрожа и стуча зубами, Оскар протянул руку Океании, чтобы помочь ей спуститься.

– Что же все-таки случилось? И как внутрь батисферы попала вода? В чем дело?

– Очевидно, оборвался главный шланг. Через него в «Наутилус» поступали воздух и электроэнергия, – то, что необходимо для людей и приборов.

– Почему же тогда до сих пор горит свет?

– На случай аварийной ситуации на борту имеется резервный аккумулятор, но его хватит ненадолго. Необходимо как можно скорее выяснить, что произошло, и исправить поломку!

Рембо уже приник к приборам на пульте управления. Задорный хохолок на его затылке промок, как и все остальное на нем, и слипся темными прядками. Очки конструктора запотели.

– Спаси нас Господь, но мы продолжаем погружаться! – наконец с нескрываемым ужасом произнес он. – Сейчас мы на глубине семидесяти метров, и конца этому пока не предвидится.

– Какова скорость погружения? – спросил Гумбольдт.

– Чуть больше метра в секунду.

– А глубина моря в этой точке? – произнося это, Гумбольдт одновременно отстегивал ремни.

– Точно не могу сказать. Более двухсот метров, возможно, даже и триста. В этом месте сонар постоянно испытывал какие-то помехи.

– Проклятье!

Оскар испуганно переводил взгляд с инженера на Гумбольдта и обратно.

– Что это значит? Мы тонем? Трос оборвался?

– Исключено, – решительно возразил Рембо. – Трос изготовлен из самой высококачественной стали и испытан на разрыв. Он выдерживает более двадцати пяти тонн.

– Но что же все-таки случилось? – Оскара охватила паника. Здесь, внизу, было холодно, ужасно холодно, а резко возросшее давление в кабине, казалось, вот-вот разорвет барабанные перепонки.

– Сейчас не время ломать над этим голову, – отрезал Рембо. – Возможно, по недосмотру сработало устройство, которое удерживает трос на блоках батисферы, хотя, с моей точки зрения, это просто невероятно. Для этого надо одновременно нажать несколько кнопок на пульте управления паровой лебедки и перевести главный рычаг в переднее положение. Человек в здравом уме так ошибиться не может, а Франсуа – опытнейший оператор.

– Может быть, дело вовсе не в ошибке. – Губы ученого сжались так, что рот стал похож на лезвие. В желтом свете аварийного светильника черты его лица казались неестественно резкими.