Саймон Кларк - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Он помолчал, обдумывая, что предстояло сделать.

— А теперь нам следует наметить линию-поведения моей жены. Тут ведь многое надо предусмотреть. Один из самых сложных вопросов — вопрос о гласности, вернее, об ее ограничении.

— Боже мой! Конечно же… — воскликнул Уиллерс. — Если только пресса пронюхает…

— Верно. Упаси нас Господь от этого. Начнут печатать ежедневные сводки, которые будут громоздиться друг на друга в течение оставшихся шести месяцев. И уж они-то не пропустят версии о ксеногенезе!

Пожалуй, еще затеют тотализатор по прогнозированию результатов родов.

Хорошо, что военной разведке удалось удержать газеты от сообщений о Потерянном дне, придется обратиться к ним еще раз и попросить помощи. А теперь подумаем, что делать Анжеле…

Агитация за присутствие на Специальном и чрезвычайном собрании, имеющем жизненное значение для каждой женщины Мидвича, велась интенсивно.

Нас самих посетил Гордон Зиллейби и внушил нам весьма драматическое чувство тревоги с помощью обильного словоизвержения, суть которого так и осталась туманной.

Когда люди убедились, что речь идет вовсе не о лекциях по гражданской обороне или о каких-то других, столь же опостылевших мероприятиях, возникло крайнее любопытство к тому, что могло объединить доктора, викария, их жен, окружную медсестру и чету Зиллейби — команду, посещающую каждую семью в Мидвиче и персонально приглашающую на собрание каждую женщину деревеньки. Сама уклончивость визитеров, их заверения, что никому платить не придется, сбора пожертвований не будет, а, наоборот, все получат бесплатный чай, привели к тому, что любопытство победило природную подозрительность и пустых мест в зале почти не оказалось.

Оба главных инициатора сидели на сцене за столом, по обеим сторонам от Анжелы Зиллейби, казавшейся бледной и изможденной. Доктор нервно курил, глубоко затягиваясь. Викарий казался погруженным в думы, из которых он время от времени всплывал на поверхность и что-то говорил миссис Зиллейби, рассеянно внимавшей его словам. Они прождали лишних десять минут, чтобы подошли опоздавшие, после чего доктор попросил закрыть двери и начал собрание кратким, лишенным всякой конкретики выступлением о важности данного мероприятия. Викарий поддержал его. Закончил он так:

— Я убедительно прошу каждую из вас внимательно прислушаться к тому, что вам расскажет миссис Зиллейби. Мы глубоко признательны ей за согласие изложить перед вами эту проблему. И хочу, чтоб вы знали: мы с доктором Уиллерсом наперед одобряем все, что она скажет. Уверяю вас, только потому, что мы не сомневаемся в лучшем и более глубоком взаимопонимании, которое установится в случае, если одна женщина изложит дело другим, мы рискнули возложить на нее это тяжелое бремя.

Теперь мистер Уиллерс и я покинем зал собрания, но останемся неподалеку. Когда миссис Зиллейби закончит, мы, если таково будет ваше желание, вернемся и постараемся ответить на вопросы. А теперь прошу вас внимательно выслушать миссис Зиллейби.

Жестом викарий предложил доктору идти первым, и оба вышли через дверь в боковой части сцены. Дверь закрылась за ними, но не совсем плотно.

Анжела Зиллейби отпила глоток из стоявшего перед ней стакана с водой.

Бросила взгляд на свои руки, лежащие на листочках с записями. Потом подняла глаза, ожидая, чтобы разговоры стихли. Затем обвела долгим взглядом собрание, как будто хотела запомнить каждое лицо.

— Во-первых, — произнесла она, — я должна вас предупредить. То, что я скажу, мне будет трудно выговорить, вам будет трудно в это поверить, а некоторым, возможно, станет даже больно, когда они поймут, в чем дело. — Она остановилась, опустила глаза, потом вновь посмотрела в зал.

— Я, — произнесла она, — жду ребенка. Я очень, очень рада этому и счастлива. Для женщины естественно желать ребенка и быть счастливой, ожидая его появления. Неестественно и недостойно бояться материнства. К сожалению, сейчас в Мидвиче есть много женщин, которые чувствуют себя иначе. Некоторые из них ощущают себя несчастными, опозоренными и испуганными. Именно ради них мы и организовали это собрание. Надо помочь тем, кто несчастен, надо уверить их в том, что их мысли и чувства ошибочны. — Ока снова обвела взором собрание. Тут и там слышалось затрудненное дыхание.

— Произошло нечто странное, очень странное. И случилось это не с одной или двумя из нас, а почти со всеми нами, почти со всеми женщинами Мидвича, способными к деторождению.