Саймон Кларк - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

— Быстрее! — взревел я, и в тот же момент мимо моей головы просвистели несколько пуль, а из стены перед носом во все стороны брызнули осколки камней и кирпича. Пулеметчик взял слишком высоко, в следующий раз он подобной ошибки не допустит. На улице началась паника. Люди в ужасе разбегались, вопя на все голоса и избавляясь от своих тюков, корзин и тележек. Прямо передо мной на мостовой корчился какой-то мужчина, в него рикошетом угодила пуля. Марни вбежала в первую попавшуюся дверь. Я последовал за ней и оказался в довольно просторном помещении. За длинными столами слепцы изготовляли мягкие игрушки. Напуганные звуком выстрелов, они, пытаясь определить их источник, все как один обратили невидящие глаза к дверям.

— Не останавливайся! — крикнул я. — Здесь обязательно должен быть черный ход. Поскольку мы скрылись в здании, исчезнув из поля зрения пулеметчика, здравый смысл требовал, чтобы тот прекратил стрельбу. Но здравый смысл в этих местах был, видимо, не в чести. Стрельба продолжалась. Полицейский дал очередь прямо в открытую дверь. Один из мастеров-игрушечников рухнул на пол. Одежда на его груди в том месте, куда попала трассирующая пуля, дымилась. Рабочие с криками бросились к дверям, сталкиваясь на бегу друг с другом. Некоторые из них падали под пулями. Пулемет работал без устали. Оглянувшись, я увидел, как валятся на сливные решетки мостовой попавшие под пули слепцы. Голова Марни работала явно лучше моей. Вместо того чтобы скорбеть, она что есть силы толкнула меня в сторону расположенных в глубине мастерской дверей. Я без остановки промчался через склад готовой продукции, где на меня с полок пялились тысячи кукольных глаз, и выскочил в проулок за домом, заполненный десятками спокойно двигающихся со своим грузом мужчин и женщин. Они, несомненно, слышали выстрелы, но не знали, что происходит и где ведется огонь. Марни неслась впереди меня со скоростью хорошего спринтера. Я мчался следом, не думая о направлении и о том, куда нас может привести эта безумная гонка.

— Стоять!! Однако мы поступили совсем наоборот. Прежде чем оказавшийся перед нами полицейский успел сорвать с плеча винтовку, мы нырнули в другой проулок. Но, как выяснилось, это был не лучший выбор. Навстречу нам катил еще один бронированный ящик. Глаза водителя сверкнули огнем, когда, увидев нас, он надавил на акселератор. Марни намеревалась убежать от машины, но я убедил ее бежать по направлению к ней. Я шел на риск в расчете на то, что стрелок в башне не сможет опустить ствол настолько низко, чтобы попасть в нас, когда мы окажемся рядом с броневиком. Раздалась пулеметная очередь, и трассирующие пули, как я и ожидал, пролетели высоко над нашими головами. Пулеметов — по крайней мере на время — мы могли не опасаться. Другое дело — сам броневик. Ревя мотором, он катил прямо на нас.

— Лезь через ограду! — крикнул я Марни, и мы оба, с ловкостью цирковых артистов перелетев через кирпичную стенку, оказались в бывшем саду в обществе большого числа коз. Я оглянулся и увидел, что прозрачная пластмассовая башня турели возвышается над стенкой. В следующий миг башня развернулась, и на нас уставились стволы пулеметов. Марни не нуждалась в дальнейших указаниях. С быстротой молнии она перескочила через стенку, отделявшую нас от соседнего участка. Последовав за девушкой, я упал в заросли картофеля, а по ограде, срезая верхнюю кромку, уже колотили пули. Мы перевели дыхание. Пулеметчик принялся лупить по самой стенке, проверяя толщину кирпича. Он явно рассчитывал на то, что пули крупнокалиберного пулемета без труда прошьют кирпич и поразят нас обоих. Но, по счастью, давно покинувший наш мир каменщик знал свое дело и потрудился на славу. От ударов пуль в противоположную сторону ограды на нас брызгал кирпич, сама же стенка выстояла. Марни посмотрела на меня, и я кивнул. Мы начали движение, стараясь как можно ниже пригибаться к земле. Броневика я не видел, но слышал, как он дал задний ход. Пулеметчик, видимо, делал все, чтобы снова увидеть нас за стеной. Но сей раз нам все же удалось остаться вне его поля зрения. Используя в качестве прикрытия курятники, ряды кроличьих клеток и кустарник, мы перебирались с одного участка на другой. Если здесь и были какие-то жители, то я их не заметил. Едва услыхав стрельбу, они скрылись в своих жилищах и теперь боялись высунуть нос. Когда мы находились на задворках какого-то дома, Марни вдруг заметила проход, ведущий на главную улицу. Схватив меня за руку, она двинулась в довольно узкий лаз. Мы оказались на улице, которая ничем не отличалась от остальных улиц этого огромного концентрационного лагеря. Засыпанная отбросами мостовая. Ряды мастерских вдоль тротуаров с сотнями рабочих, шьющих, кующих, плавящих металл, обрабатывающих дерево, ткущих ковры и вываривающих животный жир для свечей. Я понятия не имел, где мы находимся, но выросшая на этих улицах Марни ориентировалась прекрасно. Мы быстро прошли пару кварталов и принялись петлять по лабиринту проулков. К этому времени сумерки уже начали переходить в ночь. Когда зажглись уличные фонари, Марни потянула меня к стоящим среди домов готическим развалинам. Войдя в наполовину сгоревшее строение, я догадался, что когда-то давным-давно это был храм. Теперь через обуглившиеся стропила виднелось ночное небо. В разбитых витражах еще сохранились жалкие фрагменты ангелов и святых. Я шагал вслед за Марни по обгорелым обломкам церковных скамей, останкам сожранной огнем крыши и битому камню. Пройдя через дверь в задней стене храма, я оказался на бывшем кладбище, отданном ныне в полное распоряжение свиней. Огромные животные хрюкали и деловито разрывали пятачками кладбищенскую землю. Проведя меня через кладбище, Марни остановилась и подняла руку. Я посмотрел в указанном направлении — и чуть не ослеп от ударивших в глаза лучей прожекторов. Приглядевшись, я увидел стену. Залитый ярким светом барьер высотой в двадцать футов. Стена тянулась в обе стороны, насколько хватал глаз. На нашей стороне все здания вдоль стены были сровнены с землей, а вдоль ограды тянулся свободный от застройки коридор. Кроме того, подход к коридору защищали решетка и спираль из колючей проволоки. Я посмотрел на верхнюю кромку стены — через каждые двести ярдов на ней возвышались сторожевые башни. Если допустить, что на этих башнях нет часовых, то это означает одно: степень моего оптимизма граничит с полным идиотизмом. Словно в подтверждение этой мысли я увидел, как к одной из башен подкатил полицейский броневик и со стены в него спустились два человека в черных мундирах. На стену поднялась другая пара стражников. Смена караула, промелькнула мысль. Я целую вечность смотрел на стоящую в пятидесяти ярдах от меня крепостную стену. За ней сверкал огнями другой Нью-Йорк — город веселья, изобилия и комфорта. До меня долетал даже шум уличного движения. Моих ноздрей коснулся аромат изысканных блюд дорогого ресторана. Где-то там, может быть, в каких— то сотнях ярдов от меня находилась Керрис Бедеккер. И в этот момент меня посетила странная мысль. Этот город со всей его роскошью, яркими огнями и веселым шумом — всего лишь обман. Фальсификация. Подделка. Трюк Торренса, желавшего вселить чувство уверенности в своих подданных. Он разбрасывал бесценные ресурсы настолько бездумно, что крах города — причем очень скорый — был неминуем. В отличие от банкрота, тратящего деньги для того, чтобы произвести впечатление на окружающих, Торренс разбрасывал ресурсы для покупки ярких игрушек в виде машин, цветных телевизоров, хорошего жилья и модных нарядов, обеспечивающих лояльность свободных граждан. Звуки блестящего Нью-Йорка все еще достигали моего слуха, но теперь они звучали лишь грохотом пустого барабана. Я посмотрел на девушку. Та с непонятным почтением взирала на стену.