Саймон Кларк - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

— Я не имела в виду… — начала Фрэнсис.

— Ладно, не ври. Имела. Никакого уважения. У современной молодежи. К старшим. Ну ладно. Таких сопливых девчонок надо учить! Хочешь, скажу тебе, когда ты умрешь? Или когда твой Эдвард умрет?

— Нет, не надо, пожалуйста, не надо!

— Ага! Боишься! Ты же не веришь, так чего же ты боишься?

— Извините меня. Я прошу прощения. Я была расстроена. Отпустите меня, по… — начала Фрэнсис, но сеньору не так-то легко было смягчить.

— Фарс! Мошенница! Соплячка! — повторила она с нажимом, и стало тихо.

Хватка на запястье Фрэнсис не ослабевала. Наконец Фрэнсис не выдержала и на мгновение подняла взгляд на сеньору. И удивилась перемене выражения ее лица: на нем теперь читался не гнев, а какая-то неопределенная встревоженность. Было похоже, что сеньору осенило вдохновение. Рука на запястье Фрэнсис сжалась еще сильнее.

— Я тебя проучу, вот что, — решительно заявила гадалка. — Тошнит меня уже от этих соплячек. Ты у меня сама все увидишь. Смотри в хрусталь!

Фрэнсис против своей воли приподняла голову и заглянула в кристалл. Это был совершенно неинтересный кусок стекла, в котором переплетались искаженные отражения.

— Это глупо, — сказала Фрэнсис. — Я ничего в нем не вижу. И вы права не имеете…

— Тихо! Смотри — и все! — оборвала ее сеньора.

Фрэнсис продолжала смотреть в кристалл и в то же время обдумывала, как отсюда выбраться. Даже если удастся освободиться, то, пока она будет бежать к двери, сеньора успеет ее поймать. А если… но тут ее мысли прервались, и Фрэнсис заметила, что кристалл уже не прозрачный. Он затуманился, как будто запотел, однако туман все сгущался и сгущался, пока не стал как дым.

Странно. Какие-то старухины фокусы. Наверное, гипнотический эффект, и кажется, что кристалл растет и растет. Он ширился и ширился, пока не осталось нигде ничего, кроме клубящегося тумана…

И вдруг все разом исчезло, и Фрэнсис обнаружила, что сидит на стуле и смотрит в прозрачный кристалл. Хватки на запястье тоже не было, а осмотревшись вокруг, она увидела, что нет и сеньоры.

Фрэнсис схватила сумочку и стала пробираться к двери. Пока она шла на цыпочках, из внутренней комнаты не донеслось ни звука. Осторожно открыв дверь, она так же осторожно ее за собой закрыла и скатилась вниз по лестнице.

Очень неприятное приключение, сказала себе Фрэнсис, торопясь уйти от этого места. В сущности, когда тебя вот так хватают и удерживают против твоей воли, надо сказать полисмену — может быть, это расценивается как нападение или еще похуже… Но так и не решив, собирается ли она звать полисмена или нет, Фрэнсис очнулась от мыслей о своем приключении и посмотрела вокруг.

И с самого первого взгляда сделала открытие, перед важностью которого сразу исчезли мысли о таких несерьезных материях, как полиция. Оказалось, что у всех, кто уже решил начать сезон ситца, платья гораздо короче и гораздо уже, чем у нее! В полном удивлении Фрэнсис смотрела на эту моду. Нет, надо просто с головой уйти в личные дела, чтобы пропустить такое радикальное изменение! На секунду она остановилась перед витриной и оглядела синее в белую полоску ситцевое платье на своем отражении. Оно выглядело ужасно — как будто его вытащили из сундука. Со второго взгляда на другие платья ее бросило в жар от неловкости: можно было подумать, что она выкроила платье из старого покрывала…

Ясно, что остается только одно, и сделать это необходимо как можно быстрее.

Фрэнсис повернулась и пошла в направлении модного магазина Вайльберга.

Выйдя снова на улицу через полчаса, она с облегчением вздохнула. Благотворное общение с миром моды и полное освобождение всех мозговых ресурсов для решения важнейшей проблемы выбора платья с привлекательными узорами из пальм и ананасов помогли увидеть эпизод с сеньорой Розой в должной перспективе. Будучи спокойно рассмотрен за стаканом крем-соды, этот эпизод стал занимать гораздо меньше места в сознании. Намерение информировать полицию оставило Фрэнсис. Если будет предъявлено обвинение и ей придется давать показания, то придется сначала выставить себя просто дурой, потому что пришла в такое место, а потом еще и бесхарактерной дурой, потому что осталась против своего желания. Да еще все это попадет в газеты, и Эдвард…

Тут она вернулась к мыслям об Эдварде. И подумала: а почему, собственно, кое-кто повел себя и здесь как маленькая глупая дура? Ведь они с Милдред были знакомы годами, и всего два-три танца… Правильно люди говорят, что надо не слишком давать волю своим чувствам собственника. По крайней мере через несколько дней после помолвки… Да нет, это не выглядело недостойным или легкомысленным… И все-таки… Господи, как бывает сложна жизнь!